Однажды министр культуры СССР Екатерина Фурцева с неудовольствием сказала Мстиславу Ростроповичу:
“Вы покрываете Солженицына. Он живет у вас на даче. В течение года мы не будем пускать вас за границу”.
На что тот, пожав плечами, ответил:
“Вот уж никогда не считал, что выступать перед своим народом – наказание”.
В этом – весь Ростропович: человек, никогда не боявшийся говорить правду – словами и музыкой.
Великого музыканта, посвящать которому свои произведения считали честью Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович, Арам Хачатурян, Альфред Шнитке, Леонард Бернстайн (всего около 60 выдающихся композиторов века ушедшего и нынешнего), однокашники в свое время назвали… Подсолнухом. Отвечая на вопрос “почему?”, говорили: “Он всегда стремился к солнцу”.
Но Ростропович не только стремился к теплу и свету. Он и дарил его – даже в прямом смысле слова. Во время Второй мировой, в тыловом Оренбурге, молодой музыкант придумал оригинальную конструкцию керосиновой лампы. Она шла на ура на местном рынке и помогла семье выжить.
“За концерт тогда платили 70 рублей. Чтобы купить килограмм хлеба, мне надо было бы сыграть 12 концертов. А вот таким шедевром я окупал килограмм хлеба сразу”,
– рассказывал Ростропович. Цену военного оренбургского хлеба он помнил всегда: даже тогда, когда стал получать огромные гонорары. Вместе с супругой, выдающейся оперной певицей Галиной Вишневской, он организовал благотворительный Фонд Вишневской – Ростроповича, оказывающий существенную помощь детским лечебным учреждениям России.
Говоря о Ростроповиче, нельзя ограничиться одним лишь определением “великий музыкант”. Да и банальное “выдающийся общественный деятель” никак не передаст его вклада в мировую культуру (простите за пафос, но тут, как ни крути, иначе и не скажешь). Родился он 27 марта 1927 года в Баку в семье музыкантов. Его отец был известным виолончелистом, а мать – пианисткой.
Заниматься музыкой Мстислав Леопольдович начал еще в раннем детстве. В 16 лет поступил в Московскую консерваторию, где изучал композицию вместе с Сергеем Прокофьевым и Дмитрием Шостаковичем. В 1945 году уже получил известность как виолончелист, выиграв золотую медаль на первом в СССР конкурсе молодых музыкантов. Вскоре, благодаря международным контрактам и турам, стал известен и на Западе.
Но отношения с советской властью у него всегда складывались непросто. Когда-то, после триумфальных гастролей в США, Ростроповича пригласили в советское посольство и объяснили, что львиную долю гонорара он должен сдать в посольство. Ростропович возражать не стал – он только попросил своего импресарио Юрока купить на весь гонорар фарфоровую вазу и вечером доставить ее в посольство, где был назначен прием. Доставили немыслимой красоты вазу, Ростропович взял ее, полюбовался и… развел руки. Ваза, ударившись о мраморный пол, разлетелась на кусочки.
Подобрав один из них и аккуратно завернув в носовой платок, он сказал послу:
“Это – мое, а остальное – ваше…”.
Окончательный “раздел имущества” между Ростроповичем и Советами произошел в 1974 году, когда ему и Галине Вишневской были выданы выездные визы, а четыре года спустя семью музыканта лишили советского гражданства (вернули лишь в 1990-м). Все дело в том, что с 1969 года Ростропович и Вишневская поддерживали опального писателя Александра Солженицына (именно к этому относился знаковый диалог с Фурцевой) и даже написали открытое письмо Брежневу в его защиту, за что последовала отмена всех концертов и выступлений.
И эмиграция. В 1974 году Мстислав Ростропович стал одним из ведущих дирижеров Запада. На протяжении 17 сезонов он был бессменным дирижером и художественным руководителем Национального симфонического оркестра в Вашингтоне, а также регулярным гостем Берлинской филармонии, Бостонского симфонического оркестра, Лондонского симфонического оркестра и Лондонской филармонии.
Мстислав Ростропович был в числе “Сорока бессмертных” (почетных членов Академии искусств Франции), а также – членом Академии наук и искусств (США), Королевской академии музыки Англии и прочая. Кроме того, Мстислав Леонидович был командором орденов Почетного легиона Франции и почетным рыцарем-командором Светлейшего ордена Британской империи. А также – народным артистом СССР, лауреатом Сталинской и Ленинской премий. А в 2007 году, к 80-летнему юбилею музыканта, президент Путин наградил его орденом “За заслуги перед Отечеством” I степени. Тогда же ему была вручена награда ЮНЕСКО – золотая медаль Моцарта. Награды остались – человек ушел…
“Мстислав Леопольдович, почему вы выбрали в свое время виолончель?” – спросили когда-то у меня. “Потому что я ее полюбил, как женщину, – отвечаю. – Только много лет спустя я узнал, что во французском языке слово “виолончель” – мужского рода. Я был потрясен! Если бы я об этом узнал, когда приобщался к музыке, неизвестно, какой бы инструмент я выбрал”.
Подобных историй – смешных и честных – о Ростроповиче масса. Он был из той чудесной категории поистине великих людей, которым напускной пафос всегда заменяла искренняя самоирония, а милости от власть предержащих – своя собственная чистая совесть. И неважно, что было бы, если бы в свое время он не оказался бы слаб во французском: человек солнца Мстислав Ростропович в любом случае выбрал бы музыку. Потому что она выбрала его.
Женился всегда на одной
Мстислав Ростропович и Галина Вишневская прожили вместе более полувека. Когда-то Ростроповича спросили: “Как вам удается сохранять такие трепетные чувства к своей жене?”.
– Очень просто, – ответил он. – Когда я смотрю на Галю, я каждый раз на ней женюсь.
“Ростропович был демократом в своем генетическом коде”
Марианна Копица, член правления Союза композиторов Украины, профессор Национальной музыкальной академии:
“Мстислав Ростропович был не просто великим музыкантом: он, прежде всего, был человеком огромной внутренней свободы, демократом в генетическом коде своем.
К примеру, то, что “Антиформалистический раёк” (произведение, громящее репрессии против деятелей искусства, написанное Дмитрием Шостаковичем в стол и пролежавшее там до его смерти) прозвучал – заслуга именно Ростроповича и Вишневской. Когда они эмигрировали, жена Шостаковича передала Вишневской ноты “… Райка”, и они с мужем вывезли их из СССР.
Схожая история была и с постановкой гениальной 13-й симфонии, первая часть которой написана на поэму Евгения Евтушенко “Бабий Яр”: все исполнители отказывались – слишком антисоветским, честным, правдивым и запретным было это произведение. Отказался, кстати, даже Борис Гмыря. Но в его случае – действительно вынужденно: он уже начал учить ноты, но оказался под плотным колпаком у властей и написал Шостаковичу письмо с отказом.
И только Ростропович и Вишневская нашли никому не известный бас, которому, что называется, было нечего терять, и с его участием поставили 13-ю симфонию в Москве. Если говорить о связи Ростроповича с Киевом, то она была очень тесной: он неоднократно приезжал с гастролями, и киевская публика всегда встречала и провожала его овациями. Он был очень дружен с бывшим ректором Киевской консерватории Иваном Ляшенко, неоднократно приезжал к нам по его приглашению. И даже дирижировал студенческим симфоническим оркестром – он, всемирно известный музыкант, лауреат всевозможных премий!
Кроме того, Мстислав Ростропович воспитал целую плеяду выдающихся украинских виолончелистов. К примеру, одна из его учениц, львовянка Мария Чайковская, ныне заведует кафедрой виолончели и контрабаса Московской государственной консерватории – той самой кафедрой, которую в свое время возглавлял Ростропович.
Анна Давыдова, “Газета по-киевски”