19 июля день рождения народной артистки СССР Наталии Бессмертновой, выдающейся романтической танцовщицы второй половины XX столетия.
Это потрясающе приспособленное для балета тело великолепно умело создавать иллюзию бестелесности. Длинные тонкие руки немыслимой протяженности истаивали в воздухе, подобно рукам Анны Павловой на афише Серова. Казалось, что ее элевация выходила за пределы возможного: позу, принятую «на земле», она могла сохранять на протяжении всего бесконечно длившегося полета.
Ее дебюта ждали как события и признали, что оно состоялось. В одной из первых рецензий, отметившей все достоинства дебютантки, прозорливо перечислялись недостатки, ставшие не просто продолжением достоинств, но фирменным знаком, печатью неповторимой индивидуальности: надломленные, не «скругленные» руки, неканонические положения кистей и нервность танца – как следствие, «опасная» западная манера исполнения.
А зритель все это полагал неотъемлемыми свойствами явления по имени Бессмертнова и с радостным волнением продолжал следить за его развитием.
Дарование Наталии Бессмертновой расцветало в 60-е годы – особенную эпоху в жизни и страны, и русского балета. Время надежд и энергичных устремлений было богато на таланты. Балетная труппа Большого театра являла собой великолепное собрание редких индивидуальностей, личностей со «своей темой» в искусстве, способных воплощать идею.
И романтическая танцовщица Наталия Бессмертнова не стала прекрасным видением, случайно пригрезившимся совсем другому веку. Она была современной балериной. Ей был свойствен внутренний заряд страсти и радостный порыв надежды, но движения души, явленные в движениях ее хрупкого тела, были окрашены печалью неясных гибельных предчувствий.
Ее Одетта изначально прозревала будущую вольную или невольную измену принца. Из уст ее Раймонды в самый момент торжества победы ее возлюбленного де Бриена срывался непроизвольный вздох сожаления о поверженном Абдерахмане… Горестное предвиденье трагической судьбы окрашивало ее любовные дуэты с царем Иоанном Грозным…
“Три таких чуда в моей жизни: Павлова, Спесивцева, Бессмертнова… Спасибо Наташе, спасибо Родине…”
— Серж Лифарь.
“Я танцевал с ней мой последний спектакль в Ленинграде. До того, как мне довелось лично познакомиться с Наталией Бессмертновой и танцевать с ней, я восхищался её талантом со стороны, в качестве зрителя. Неизменно поражали её идеальные пропорции и красота линий, экзотичность, некая скрытая тайна, точёная голова на изящно выгнутой шее.
При строгой приверженности к классическим балетным традициям она никогда не была закована в рамки классической условности, сохраняя свою неповторимую индивидуальность, оставаясь живой, современной и естественной. При едва-едва заметной обаятельной угловатости Наталия Бессмертнова всегда была изящной, грациозной и лёгкой.
Утончённая внешность и внутренний лиризм в сочетании с предельной естественностью сделали неповторимой её Жизель. И, конечно, мне очень хотелось танцевать Альберта в «Жизели» с Бессмертновой. Мне тогда не удалось добиться её приглашения на эту роль в Кировский театр. Но зимой 1972 года, когда ленинградское телевидение предложило мне сняться в дуэте из второго акта, я, не задумываясь, пригласил Наталию Бессмертнову принять в этом участие.
Нашим репетитором на Ленинградском телевидении была Татьяна Вечеслова, с которой Наталия и я дружили. Несколько дней репетиций и съёмок превратились в сплошной праздник.
Жаль, что не сохранилась запись того дуэта. Когда Ирина Колпакова и я танцевали в «Жизели» на гастролях в Большом театре, Бессмертнова пришла на наш спектакль. Царила она на сцене, а в жизни была предельно скромной, неизменно доброжелательной. Прошёл ещё год, и мне всё же посчастливилось танцевать с ней в «Жизели» на сцене Кировского театра. Этот последний для меня спектакль в Ленинграде, 30 апреля 1974 года, накрепко связан в моей памяти с воспоминаниями об уникальной балерине Наталии Бессмертновой”,
— Михаил Барышников.
“Наталия Бессмертнова… Самобытная балерина, тонкая актриса, выдающийся художник. Её искусство — это поэзия. Утончённость души, элегантность танца, изысканность облика отличают её героинь, притом, что они со всей силой чувств переживают трагедии, испытывают коварные удары судьбы. По-моему, во имя такой поэзии — возвышающей, очищающей человека, помогающей ему выдержать испытания, — прежде всего и существует балет.
Недаром о Бессмертновой пишут: “Неземное существо, заколдованное и околдовывающее! Её танец завораживает своей красотой, бесконечно льющейся «мелодией», своей трепетной одухотворённой жизнью, в которой тысяча тончайших нюансов. Её танец уносит нас в дальние дали, в мир мечты, идеала, гармонии. Потому-то и признана она несравненной исполнительницей Раймонды, Жизели, Одетты, Одиллии, сильфиды в «Шопениане», Анастасии”,
— Елена Образцова.
“Помню, как на каком-то спектакле «Жизели», взглянув на Бессмертнову, танцевавшую одну из девушек, подруг героини балета, я уже не могла оторвать от неё глаз — так искренне, непосредственно «жила» она в «толпе», так выразительно смотрела, пугалась, сочувствовала, когда шла сцена сумасшествия Жизели”,
— Галина Уланова.
“Наталия Бессмертнова — великая балерина! Сегодня многие артисты балета отлично владеют техникой танца и всё правильно делают на сцене, придраться не к чему, но их исполнение не захватывает. Любая роль в исполнении Бессмертновой становится ярким и запоминающимся событием. Танец Бессмертновой захватывал, завораживал. Я думаю, именно такое впечатление производили на зрителей Павлова, Спесивцева, Уланова… Если бы Наташа жила во времена Петрарки, о ней слагали бы сонеты”,
— Михаил Лавровский.
“Балет «Раймонда» А. Глазунова, в котором заглавную роль исполнила Наталия Бессмертнова — выдающееся её достижение. Можно сказать, не боясь впасть в комплиментарную риторику, что Бессмертнова обогатила известные классические образы новыми жизненными интонациями, современными мыслями”,
— Николай Фадеечев.
“Многие из знатоков и поклонников балета, никогда не видевшие Анну Павлову, но знающие её по фотографиям, утверждают, что Наталья Бессмертнова на неё похожа. Волосы зачёсаны до гладкости, на прямой пробор; смуглая, глаза удлинённые, чёрные, они думают, живут, чаруют. Что-то в ней, Бессмертновой, действительно, есть павловское, хрупкое, утончённое. Балерина нутра, интуиции, она податлива на посыл, на движение, на мгновенную импровизацию внутренней жизни, что делает её такой неожиданной на сцене.
Она танцует огромный репертуар — классические балеты. И она стала исполнительницей всех главных женских партий в балетах Ю. Григоровича — Ширин в «Легенде о любви», Одетты и Одиллии в новой редакции «Лебединого озера», Анастасии в «Иване Грозном», Джульетты в «Ромео и Джульетте», Валентины в «Ангаре», Риты в «Золотом веке», Раймонды в одноимённом балете Глазунова. Но «Жизель» остаётся с ней всю жизнь.
В этом спектакле есть миг, когда Бессмертнова стоит посреди сцены, на грани жизни и смерти. И она делает шаг, шажок, выставив вперёд «ослепшие» руки, такой страшный, что в Большом театре, в балете, условнейшем из всех искусств, люди испытывают подлинное потрясение”,
— Асаф Мессерер (из книги «Танец. Мысль. Время»).