Фестиваль Биргитта прекрасен тем, что своими руинами немного напоминает Арену ди Верона, хотя мест в нем раз в десять меньше, но величественные стены и фасад огромной монастырской церкви XV века в чудесном зеленом районе Пирита создают неповторимую атмосферу.
Российским музыкальным театрам особо везет на этом эстонском фестивале, художественным руководителем которого является дирижер Эри Клас, в начале своей карьеры сотрудничавший с Большим театром, а с 2006 по 2011 годы служивший главным дирижером театра Новая опера.
Труппа Большого театра, правда, еще не выступала в Таллине за восемь лет существования фестиваля Биргитты, но “Геликон-опера” и Новая опера приезжали сюда уже не однажды и всякий раз встречали теплый прием у эстонской публики.
Визиты в Таллин не могут не привлекать россиян с точки зрения близости к Европе, куда позволить себе гастроли может разве что труппа Мариинского театра во главе с всемирно признанным лидером.
Однако фестиваль Биргитты – не фестиваль российских музыкальных театров, а фестиваль, призванный представлять “достижения современного музыкального театра разных стран во всем богатстве нюансов”, как гласит развернутый рекламный слоган.
Если режиссерский театр Дмитрия Бертмана показывал спектакли, в большей или меньшей мере соответствовавшие “современным достижениям”, то камерный музыкальный театр Бориса Покровского, к сожалению, приехал со спектаклями не первой свежести, из которых фактически выветрился дух Мастера.
Особенно неприятно поразил своей бессмысленностью и нулевым зарядом “Нос”. Спектакль 1974 года в постановке самого Бориса Покровского в его нынешнем виде был больше похож на карикатурную художественную самодеятельность. Оркестр смог лишь нудно сыграть ноты – никакого гротеска не было в помине.
С “Плащом” и “Джанни Скикки” Пуччини показались намного лучше – реалистическая музыка была явно более по душе музыкантам, хотя итальянский язык был на грани фола.
Восьмой фестиваль Биргитты вошел в историю своими премьерами – постановками кантат “Триумф Афродиты” и “Кармина бурана” Орфа в хореографии патриарха эстонской хореограии Май Мурдмаа и переносом спектакля Гарсингтонской оперы – оперой “Дон Жуан” Моцарта в постановке Дэниэла Слейтера под управлением дирижера Юри Альпертена.
Эри Клас признался, что мечтал о таком спектакле все восемь лет – спектакле высочайшего европейского качества. Лабиринт из белых кубов эргономичных комнат в декорациях Лесли Траверса напомнил современную архитектуру модного таллинского квартала Роттермани.
Дон Жуан в финале оказался жертвой под стать Макмерфи, герою Джека Николсона в “Полете над гнездом кукушки”. В заключительной картине финала оперы севильский распутник вдруг очутился в окружении пациентов психушки, а санитаром, который вколол ему повышенную дозу психотропного средства, стал “праведный” мститель Оттавио, жених Донны Анны (Хесус Леон).
После акта возмездия все женщины Дон Жуана, лишившись вечного двигателя – своего “объекта желания”, остались с перспективой быть как все. Но спектакль восхитил не столько относительной новизной режиссерской концепции, сколько исполнительским уровнем.