Два концерта подряд дал в Москве выдающийся венгерский скрипач Кристоф Барати и оба – в рамках фестивалей.
8 декабря 2014 года он сыграл на Международном фестивале, посвященном 90-летию со дня рождения Леонида Когана в Рахманиновском зале Московской консерватории программу для скрипки соло.
На следующий вечер К. Барати выступил на «Декабрьских вечерах Святослава Рихтера XXXIV» в ансамбле с Ниной Коган – дочерью великого скрипача, в память которого он играл накануне.
Программа 8 декабря 2014 г.
Н. Паганини – Каприсы, ор. 1 №№ 16, 5, 17, 11;
Э. Изаи – Соната для скрипки соло № 3 ре минор;
И. С. Бах – Партита № 2 для скрипки соло ре минор, BWV 1004;
Б. Барток – Соната для скрипки соло;
Бисы: Э. Изаи – ч. 1 Прелюдия из Сонаты № 2 для скрипки соло ля минор;
И. С. Бах – Largo из Сонаты № 3 для скрипки соло, до мажор, BWV 1005.
Кристоф Барати родился в 1979 году в Будапеште в семье музыкантов. Вскоре семья переехала в Венесуэлу, где и прошло его детство. В пятилетнем возрасте он начал учиться игре на скрипке. Первой его учительницей была мама.
Уже через три года мальчик начал солировать с симфоническим оркестром Маракайбо и другим крупнейшими оркестрами страны, гастролировал в Венесуэле, Венгрии, Японии. Вернувшись в Венгрию, Барати продолжил обучение в Музыкальной академии имени Ф. Листа под руководством известных скрипачей Миклоша Шентельи и Вилмоша Татраи.
Первая премия на конкурсе имени Липицера в итальянской Гориции открыла череду успешных выступлений К. Барати на самых престижных международных скрипичных конкурсах. В 17 лет он получил II премию на конкурсе имени Маргариты Лонг и Жака Тибо (Франция).
В 1997 г. Кристоф стал самым молодым финалистом знаменитого конкурса Королевы Елизаветы в Брюсселе: получил III премию и приз зрительских симпатий. После этого он совершенствовал свою скрипичную технику, занимаясь с Эдуардом Вульфсоном, наследником исполнительских традиций великих скрипачей XX века Натана Мильштейна, Иегуди Менухина и Генрика Шеринга.
На время занятий с Вульфсоном Барати так резко сократил свою концертную деятельность, что сложилась легенда, что он вовсе перестал выступать. Но это всего лишь легенда.
В 2010 г. Барати одержал убедительную победу на конкурсе имени Паганини в Москве.
С тех пор Кристоф Барати выступает в известных концертных залах по всему миру с ведущими оркестрами современности: Королевским симфоническим оркестром «Консертгебау» , Немецким симфоническим оркестром, Российским национальным филармоническим оркестром, Санкт-Петербургским симфоническим оркестром, Японским филармоническим оркестром, Оркестром Мариинского театра, Фестивальным оркестром Будапешта, Симфоническим оркестром северо-германского телевидения и другими.
Он сотрудничает с известнейшими дирижерами, среди которых Курт Мазур, Марек Яновский, Шарль Дютуа, Иржи Белоглавек, Йоэль Леви, Эндрю Манце, Золтан Кочиш, Гилберт Варга, Иван Фишер, Юрий Темирканов, Эйдзи Оуэ, Пинхас Стейнберг. Кристоф Барати играет на скрипке Антонио Страдивари «Lady-Harmsworth» 1703, любезно предоставленной ему Обществом Страдивари в Чикаго.
Впервые Кристоф Барати приехал в Россию в 2008 году и выступил с дневным концертом в Большом зале Московской консерватории с программой из Трех сонат и трех партит для скрипки соло И. С. Баха. Успех был потрясающий. В каком-то смысле повторилась ситуация с Гленом Гульдом, который в 1957 году приехал в СССР малоизвестным пианистом и Большой зал консерватории был полупуст. Тогда в антракте кто мог, бросились звонить всем доступным знакомым, что в БЗК играет гениальный пианист и к началу второго отделения зал был набит битком.
Московские гастроли стали началом всемирной славы Г. Гульда. Как рассказывают очевидцы, также и в антракте первого московского концерта Кристофа Барати многие бросились звонить, правда, уже не по телефонам-автоматам, а по мобильным телефонам. Они созывали знакомых в БЗК на второе отделение выступления молодого венгерского скрипача, своей игрой вызвавшего у слушателей состояние, близкое к шоку. И это в программе, состоявшей целиком из сольного Баха!
Затем К. Барати с неизменным успехом неоднократно выступал в России. В 2010 году он выступил на «Декабрьских вечерах Святослава Рихтера». Программа, исполненная тогда на «Декабрьских вечерах», почти полностью прозвучала в Рахманиновском зале 8 декабря с. г., где в этот раз только четыре каприса Паганини заменили Концертный этюд Генриха Эрнста «Последняя роза лета».
А жаль! Эта фантастически сложная пьеса очень редко звучит на концертной эстраде. В моей памяти «Последняя роза лета» навсегда связана с именем Гидона Кремера, включившего ее в программу второго тура конкурса им. П. И. Чайковского в 1970 году, на котором он получил Первую премию.
Так получилось, что я впервые услышал как Кристоф Барати играет соло в этот его приезд в Москву на концерте в Рахманиновском зале консерватории. Его игра произвела на меня потрясающее впечатление. Первое, что как и всегда обращает на себя внимание, особенно когда слушаешь Барати соло, – это невероятная органичность его игры, полное слияние с инструментом.
Было ясное ощущение, что смычек это продолжение его руки. Не менее фантастична его левая рука. Как у него это получается, я сказать не берусь. Могу только сравнить его феерическое владение левой рукой с таким же не поддающемуся рациональному анализу феноменом владения левой рукой у пианиста Артуро Бенедетти Микеланджели.
Великолепна абсолютная интонационная точность звучания скрипки у Кристофа Барати даже при исполнении быстрых пассажей, которые исполнялись им абсолютно чисто и точно. И всё это на фоне потрясающей красоты звучания скрипки в руках К. Барати.
Весьма впечатляет свободность его фразировки, которая при этом ни на йоту не выходит за рамки хорошего вкуса. И вообще ощущение Барати стиля и вкуса были безупречны на всем протяжении двух концертов.
Исполнение Барати каприсов Паганини стало примером, что за внешними техническими сложностями этих пьес скрыта замечательная романтическая музыка. Но тут-то для того, чтобы донести это ощущение романтизма до слушателей, и необходима такая совершенная техника, которую уже не получишь никакими бесконечными занятиями. Это техника, которая кому-то дается от Бога, а кому-то нет. Барати она далась и благодаря этому дару небес в его исполнении каждый каприс становится романтической миниатюрой.
То же можно сказать и про сонату соло № 3 Эжена Изаи. Если слушателю становиться видно, что технические «навороты» преодолеваются с напряжением всех сил, то для музыки их уже не остается. И тогда многие виртуозные пьесы Изаи, Вьетана и др. становятся просто скучными. У Барати этих проблем нет. Его скрипичная техника настолько совершенна, что ее перестаешь замечать.
И вот тогда Соната Изаи засверкала теми волшебными красками, которые как проявителем в фотопроцессе, роль которого играет техническая оснащенность скрипача, раскрылись у Барати. Кстати, музыкальная цепочка соединят Кристофа Барати и Эжена Изаи. Одним из учителей Вульфсона был Натан Мильштейн, который учил сонаты Изаи в прямом контакте с автором. Он прерывал череду своих концертов для занятий с Изаи.
Кульминацией первого отделения, безусловно, стало исполнение Партиты №2 ре минор И. С. Баха для скрипки соло со знаменитой Чаконой. Зал замер во время ее исполнения. Барати играл её с полной самоотдачей и на широком, свободном дыхании, при этом не поступаясь цельностью формы всей Партиты. Трагедийность звучания финальной Чаконы приводит слушателя к катарсису, которого редко когда может достичь вербальная проповедь. Эта Партита своим монументальным суровым звучанием напоминает строгое лютеранское богослужение . И уж конечно, вспомнились строчки двух великих русских поэтов:
Ф. И. Тютчева:
Я лютеран люблю богослуженье,
Обряд их строгий, важный и простой, –
Сих голых стен, сей храмины пустой
Понятно мне высокое ученье.
и О. Мандельштама:
Здесь прихожане — дети праха
И доски вместо образов,
Где мелом Себастьяна Баха
Лишь цифры значатся псалмов.
Всё второе отделение было отдано Сонате для скрипки соло Белы Бартока, написанной в 1944 году, незадолго до смерти. Соната – соло Бартока была исполнена К. Барати блистательно, с невероятной экспрессией. В исполнении Барати эта соната перекликается в своем трагизме с Чаконой Баха. Да и вообще эта соната Бартока вероятно навеяна сольными сонатами и партитам И.С. Баха.
Но между ними есть и существенная разница. Бах в своих сольных скрипичных сочинениях, несмотря на трагедийные ноты, парит в небесных сферах. Трагизм же Бартока более земной, но от того переживаемый не менее остро, чем трагизм надмирный.
На бис К. Барати блестяще сыграл Obsessions из сонаты № 2 для скрипки соло и завершил концерт глубоким размышлением в Largo из Сонаты № 3 для скрипки соло И. С. Баха.
* * *
9 декабря на «Декабрьских вечерах Святослава Рихтера XXXIV» Кристоф Барати в ансамбле с Ниной Коган (ф-но) дали сонатный вечер.
Программа 9 декабря 2014 г.
Л. ван Бетховен – Соната № 2 для скрипки и ф-но ля мажор, ор. 12 №2;
Ф. Шуберт – Соната для скрипки и ф-но ля мажор. D 574;
И. Брамс – Соната № 1 для скрипки и ф-но соль мажор, ор.78 №1;
Бисы: И. Брамс – Скерцо для скрипки и ф-но до минор;
Э. Изаи – ч. 1 Прелюдия из Сонаты № 2 для скрипки соло ля минор;
И. С. Бах – Largo из Сонаты № 3 для скрипки соло до мажор, BWV 1005.
Его программа интересна тем, что две из трех сонат звучат на концертной эстраде довольно редко. Кроме того, эти сонаты справедливо было бы называть сонаты для фортепиано и скрипки, потому как фортепианные партии в них, особенно в шубертовской, сложнее и интереснее скрипичной. Да и в Первой скрипичной сонате Брамса фортепианная партия мало чем уступает скрипичной как в музыкальной, так и в технической части.
Надо отдать должное Нине Коган – она выступила достойным партнером Барати. Они очень хорошо слышали и чувствовали друг друга. Это был настоящий камерный ансамбль. Очевидно, что многое в манере пианистки восходит к временам, когда она аккомпанировала своему отцу – великому скрипачу Леониду Когану, чье 90-летие со дня рождения отмечалось в эти дни. Такая школа бесценна и остается и в голове, и в пальцах навсегда.
Я помню великолепное исполнение ими Крейцеровой сонаты Бетховена – а тому пианисту, кто достойно справился со своей партией в ней, уже не страшно ничего.
Бетховен в своих скрипичных сонатах остается, в первую очередь, концертирующим пианистом, лучше чувствующим природу инструмента, на котором играет он сам. Это не умаляет интересности и красот скрипичной партии, но накладывает определенные обязанности на пианиста, требуя от него особой деликатности, чтобы, как говориться, «не перетянуть одеяло на себя», не заглушить скрипку, на что сама по себе фортепианная партия провоцирует.
Конечно, мощный звук Страдивари у Барати заглушить трудно. Уникальный инструмент в его руках звучит роскошно и полнозвучно. Такой совершенный инструмент и должен находиться в таких талантливых, да уж что тут недоговаривать, гениальных руках.
Конечно, когда Барати играет соло, это производит ошеломляющее впечатление. В ансамбле его ослепительная яркость уступает место точному и тонкому чувству целого, не позволяющему нарушать баланс дуэта. И в ансамбле высокий вкус, и точное понимание стиля не покидают Барати. Это было прекрасно слышно в сонате Шуберта, но еще больше у Брамса. И в сонате, и особенно, в исполненном на бис Скерцо.
Интересно происхождение этой замечательной пьесы, часто звучащей как самостоятельное сочинение. На самом деле оно является частью коллективного сочинения для скрипки и фортепиано – Сонаты F-A-E, написанной по инициативе Роберта Шумана им самим и двумя его младшими коллегами, Иоганнесом Брамсом и Альбертом Дитрихом в октябре 1853 года. Соната была посвящена скрипачу Йозефу Иоахиму, будущему первому исполнителю многих скрипичных сочинений Брамса, в том числе и его знаменитого концерта для скрипки с оркестром, с которым все три композитора незадолго до этого познакомились и подружились.
Личным девизом молодого Иоахима была фраза «Свободен, но одинок» (нем. Frei aber einsam), начальные буквы которой по-немецки – F-A-E – соответствуют нотам фа-ля-ми. На этой музыкальной теме и строится соната, которая состоит из четырёх частей. Первая часть, Allegro, написана Дитрихом, вторая часть, интермеццо, – Шуманом, третья, скерцо – Брамсом, финал вновь Шуманом. Произведение было поднесено Иоахиму и исполнено им в домашнем концерте у Шумана (партия фортепиано – Клара Шуман). При этом скрипачу было предложено угадать авторство каждой из частей, что он и сумел сделать.
В дальнейшем Шуман включил две написанные им части сонаты в собственную сонату для скрипки и фортепиано № 3. Ноты коллективной сонаты остались у Иоахима. В 1906 г. он предоставил для отдельной публикации скерцо Брамса, к тому времени давно умершего. Только в 1935 году соната была опубликована полностью.
В Пушкинском музее Кристоф Барати блестяще повторил бисы для скрипки соло предыдущего концерта в Рахманиновском зале: Largo И. С. Баха из сонаты № 3 и 1-ю часть из сонаты № 2 Э. Изаи.
На мой взгляд, второй концерт Барати в Музее им. Пушкина произвел чуть менее яркое впечатление, чем предыдущий сольный концерт в Рахманиновском зале консерватории. И причина этому до банальности проста – перерыв между исполнением двух сложнейших программ был менее суток и Кристоф не успел отдохнуть после первого концерта. Выступлению на «Декабрьских вечерах» предшествовала еще и трехчасовая репетиция в зале и сорокаминутное интервью между репетицией и концертом.
Такая нагрузка не под силу даже молодому музыканту. Уставшим Кристоф Барати выглядел еще перед концертом. Похоже, что Кристоф даже не успел как следует поесть – в антракте он с огромным аппетитом поглощал в артистической пирожки.
В целом эти два выступления в течение двух дней подряд не только на меня, но и на многих слушателей, слышавших оба концерта, произвели сильнейшее впечатление. Особенно на фоне скудного списка современных скрипачей высшего ранга не только в России, но и в мире, в отличие от внушительного перечня прекрасных пианистов, виолончелистов и даже альтистов хотя бы только в России. Великий Иегуди Менухин говорил о Барати:
«Кристоф действительно один из самых талантливых скрипачей, и не только своего поколения. Он обладает уникальной красотой тона и природной музыкальностью, а также вкусом и изяществом»
Владимир Ойвин