Некоторые мои сверстники (а лет мне немало) брюзжат, что нет сейчас хороших пианистов, что слушать некого. Не верьте.
Люди, утверждающие, что раньше и небо было голубее, и трава зеленее, и пианисты лучше, – это просто старики, которые хуже видят и слышат, да ещё злятся на весь свет за то, что стареют.
Да, сейчас нет Эмиля Гилельса и Святослава Рихтера. Но есть Григорий Соколов, Михаил Плетнёв, Андраш Шифф, Мария Жоао Пиреш! И есть целая плеяда тридцатилетних (скажем, до сорока лет) пианистов, которых интересно слушать. Навскидку я мог бы назвать не менее полутора десятков (мог бы, но не буду: обязательно кого-нибудь забудешь, обид потом не оберёшься).
Одним из первых в этом списке будет 37-летний Алексей Володин. Его клавирабенд с большим успехом прошёл 28 декабря 2014 года в Большом зале Московской консерватории. Программа составлена довольно прихотливо. Построена она на контрастах.
ПРОГРАММА
Д. Скарлатти – Сонаты: соль мажор, K. 454; до мажор, K. 487; фа мажор, K. 17
С. Прокофьев – Марш, Прелюд, Скерцо из цикла «Десять пьес», ор. 12;
Соната № 3 ля минор, ор. 28;
Н. Метнер – Соната-воспоминание из цикла «Забытые мотивы», ор. 38 № 1.
Бис – Вечерняя песня ор. 38 № 7 из цикла «Забытые мотивы».
Ф. Шопен – Полонез-фантазия ля-бемоль мажор, ор. 61;
Р. Шуман – «Карнавал», ор. 9.
Бис: Ф. Лист – Трансцендентный этюд фа минор S 139 № 10.
В целом клавирабенд произвёл сильное впечатление. Я склонен отнести его к числу одного из самых ярких событий фортепианной осени-зимы 2014 года.
Некоторые очень сдержанные возражения у меня вызвало только исполнение трёх сонат Доменико Скарлатти. В моём представлении его клавирная музыка должна быть более прозрачной. Несмотря на то, что написана она для другого типа инструмента, нежели современный рояль, я не считаю правильными попытки превратить его в подобие клавесина. Хотя, возможно, стоит минимизировать акустические свойства современного рояля. Мне ближе стиль исполнения этой музыки на рояле либо вовсе без педали, либо с её минимумом. У А. Володина, на мой слух, педали было многовато.
И ещё – хотелось бы услышать в сонатах Д. Скарлатти более чёткую артикуляцию, «классицистскую ровность» всех пассажей и чуть более медленный темп…
Вся остальная программа вызвала у меня только восхищение.
В первом отделении после изящного Доменико Скарлатти прозвучала терпкая музыка молодого Сергея Прокофьева. В музыке Прокофьева почти всегда проступают элементы театральности (так же, как симфонизм слышен во всех сочинениях Шостаковича). Здесь театральность очевиднее всего проявилась в Марше, Прелюде и Скерцо из 10 пьес, ор. 12. Очень ярко и экспансивно прозвучала Соната № 3.
За ней последовало лиричное сочинение современника Прокофьева, довольно герметичного Николая Метнера. Его творчество привлекает, наконец, всё большее внимание пианистов, исполнителей камерного репертуара и вокалистов. Крупной формы, кроме трёх фортепианных концертов и концерта-баллады, у Метнера, кажется, и нет. Зато его творчество всегда несёт печать личных переживаний, а потому и недосказанности. Его эмоциональность – не музыкальный приём, а отражение жизни, но не чисто зеркальное: оно окрашено дымкой собственного опыта, это не пересказ чужих чувств.
Всё это пианисту удалось передать. Эти переживания были дополнены великолепным первым бисом – «Вечерняя песня» из того же цикла Метнера. Для меня исполнение сонаты Метнера стало кульминацией первого отделения.
Такие моменты опровергают отнесение Метнера ко второму ряду композиторов, да и вообще ставят это деление под сомнение. Такую оценку опровергает практика. Достаточно сочинению Метнера попасть в руки талантливого пианиста, имеющего сродство душ с автором, как оно бесцеремонно вырывается в первый ряд. Тогда сочинения Николая Метнера раскрываются для нас новыми гранями и оттенками, опровергая тезу о его вторичности. Такое, как мне видится, происходит с тандемом Метнер – Володин. Бывает это и с Чайковским – среди фортепианных пьес которого много таких, которые только в интерпретации Плетнёва и можно слушать.
Второе отделение было отдано романтикам – Шопену и Шуману.
Шопен поначалу зазвучал у Володина настолько по-своему, что я «Полонез-фантазию» не сразу узнал. Но подана пьеса настолько убедительно, что эту интерпретацию принимаешь полностью: не как произвол, а как свободу выражения в рамках понимания стиля и хорошего вкуса.
Такое исполнение опровергает мнение, будто сегодня уже невозможно открыть в Шопене что-то новое. Ещё как можно! Надо только иметь талант, дарованный Богом (этому не научишь!), чтобы это новое услышать, – ну и дерзновение (которое можно воспитать), чтобы решиться вынести это новое на суд публики.
Такого дерзновения Алексею Володину не занимать. Достаточно вспомнить колоссальный клавирабенд 20 апреля 2014 года в Концертном зале Мариинского театра в Петербурге, когда он в один вечер исполнил все пять фортепианных концертов Бетховена. Конечно же, к концу пианист подустал (было бы невероятным, если бы этого не произошло) и кое-какие чисто пианистические потери имели место, но в целом тот концерт произвёл неизгладимое впечатление безумством храбрых…
И вот, наконец, «Карнавал» Роберта Шумана – один из самых исполняемых фортепианных циклов.
Шумановский «Карнавал» – это и праздник пианизма, и проверка пианиста на способность в короткой миниатюре создать убедительный портрет маски этого карнавала, и проба на качество вкуса. Значительное число персонажей «Карнавала» требует и большого разнообразия фортепианных красок. Володин показал, как замечательно, с каким безукоризненным вкусом использует он эти краски. Каждый музыкальный портрет персонажей «Карнавала» сделан с любовью и доброжелательностью, связующими отдельные пьесы в единый цикл.
После «Карнавала» органично вписался в программу второй бис – Трансцендентный этюд фа минор Листа.
Владимир Ойвин