Зал «Филармония – 2» в этом сезоне продолжает радовать слушателей исполнителями, появление которых на любой эстраде является событием неординарным и повышает ее престиж на порядок.
Таким событием стал клавирабенд в «Филармонии – 2» Валерия Афанасьева, который состоялся 22 февраля 2016 года.
Этот концерт Валерий Афанасьев посвятил 100-летию со дня рождения Эмиля Гилельса – своего учителя в Московской консерватории, у которого он прошел курс аспирантуры.
Начало концерта было омрачено некрасивым инцидентом со стороны публики. Валерий Афанасьев перед тем, как сесть за рояль, сказал несколько очень интересных слов о своем великом учителе. Ему дали возможность говорит около 15 минут и потом начали «захлопывать».
Надо отдать должное выдержке и чувству долга перед памятью своего учителя – Афанасьев прервал свою краткую лекцию и не ушел со сцены, как это сделали бы большинство исполнителей в такой ситуации, а сел за рояль и начал играть.
Надо заметить, что на этом концерте зал «Филармонии – 2» был практически полон, что случается крайне редко. Это означает, что слушатели представляли на концерт пианиста какого масштаба они приехали, если они согласились потратить не менее полутора-двух часов на дорогу в один конец. И не дать возможности сказать слово в память о таком великом пианисте, каким был Эмиль Гилельс, его ученику и тоже замечательному пианисту, иначе как хамством я назвать не могу.
Не невоспитанностью. Невоспитанность – это разговоры во время исполнения, шуршание программками, пользование вспышками и т. д., а именно хамством. Вещи надо называть своими именами, а не эвфемизмами. И это хамство не может быть оправдано не очень корректным высказыванием Афанасьева в адрес Дебарга и его почитателей. Ну да Бог им судья!
Несмотря на такое негативное начало, собственно концерт прошел великолепно. В первом отделении были исполнены две сонаты Моцарта: № 10 до мажор, К. 330 и № 11 ля мажор, К. 331 со знаменитым шлягером в финале рондо Alla Turcka.
Первое, что впечатлило в обеих сонатах Моцарта, это внутренняя ритмическая свобода и прихотливая агогика. Очень интересна игра темпов вплоть до изменения внутри такта. И конечно бросилось в уши практически полное отсутствие педали, что при исполнении Моцарта более чем оправдано. Звучание рояля порой приобретало прозрачность хрусталя.
Во втором отделении были исполнены две сонаты Бетховена № 1 фа минор и № 23 фа минор («Appassionata»). Можно предположить, что первая соната была выбрана в пару с Аппассионатой исходя из родства тональностей. Естественно рояль в Бетховене прозвучал совершенно по иному, чем в Моцарте. Но и в сонатах Бетховена Афанасьев играл невероятно ритмически свободно, еще более свободно, чем в Моцарте. Но эта свобода оставалась в рамках хорошего вкуса и была настолько убедительна, что в момент слушания казалось, что только так и нужно исполнять Бетховена.
Только потом, анализируя свои впечатления, я понял, что подпал под ворожбу исполнителя, под магию его убежденности в собственной правоте, индуцируемой на сознание слушателей помимо их рационального восприятия. Афанасьев просто шаманил на сцене – иначе мне трудно как то более-менее внятно описать то, что происходило в тот момент со мной. Но такая свобода, если она переходит определенные рамки, может разрушить форму пьесы или ее части.
В каком-то смысле произошло то, о чём Афанасьев пытался говорить в своем вступительном слове – во время его исполнения время изменило свое течение – оно замедлилось, временами вплоть до его полной остановки. Иначе я не могу объяснить, почему публика приняла, например, хотя бы замедления темпа и огромные по своей величине паузы, которые Афанасьев делал в первой части Allegro assai Аппассионаты. Приняла тем, какими аплодисментами она по окончании Аппассионаты и всего концерта наградила Афанасьева.
И это та же публика, которая «захлопала» вступительное слово Валерия Афанасьева. Здесь вся его необычная агогика воспринималась как сама по себе разумеющаяся.
А как нетривиально прозвучала у Афанасьева вторая часть Аппассионаты Andante con moto, начиная с перехода к ней от первой части attacca, т. е. без какой-либо паузы. Какие непривычные он делал акценты на басах.
Переход к финалу Афанасьев тоже совершил attacca, только лишь заметно замедлив последние пару тактов второй части. Третья часть Allegro ma non troppo – Presto получилась у Афанасьева как неистовый вал страсти. В середине он сделал замедление – это как кратковременный откат волны перед тем, как она обрушивается девятым валом, сметая всё на своём пути!
Очень правильно Афанасьев отказался в этом концерте от бисов – они просто были бы здесь неуместны.
Владимир Ойвин