В новой постановке оперы “Дон Жуан” в Большом театре много не по-оперному откровенных сексуальных сцен, полуголых женщин и мужчин, и даже “гомосексуальных” поцелуев.
Кроме того, попав на сцену Большого, спектакль заметно “обрусел”. По сути, режиссер создал новую оперу, хоть и на знакомую музыку.
Премьеру оперы Моцарта «Дон Жуан» в Большом театре, которая состоялась 28 октября 2010 года, ждали с опаской.
Театр решил перенести на свою сцену спектакль режиссера Дмитрия Чернякова, поставленный на музыкальном фестивале в Экс-ан-провансе. Все, кто посмотрел его в Эксе, в прямой телетрансляции или в интернете, понимали, что для российских любителей оперы этот «Дон Жуан» слишком радикален.
Вопросы вызывала и музыкальная составляющая будущей премьеры. В Эксе дирижер Ли Лепре, управлявший оркестром, предпочел уйти в тень. В Большом за «Дон Жуана» взялся дирижер Теодор Курентзис.
После премьеры в Москве публика раскололась на два лагеря. В финале спектакля часть зрителей аплодировала стоя, другая часть стала демонстративно уходить, едва начались финальные поклоны.
На людей, привыкших к постановкам «Дон Жуана» в духе костюмированного концерта с ариями, спетыми в романтической традиции, новая трактовка подействовала, как красная тряпка на быка.
Опера для киноманов
Музыкальная версия Теодора Курентзиса получилась гораздо убедительнее театральной. Оркестр Большого театра неплохо справляется со сложностями аутентичного (на инструментах эпохи Моцарта) исполнения.
Арии и речитативы, очищенные от романтической красивости, звучат у певцов естественно и задевают за живое. Сдержанный звук оркестра (старинные инструменты играют не так громко, как современные) наполнен мощной энергией.
Заметно, что Моцарт для Курентзиса не куртуазный шалун из XVIII века, как для многих дирижеров, а гений, чьи музыкальные идеи и образы по-прежнему современны и переживут века. Чтобы доказать это, Курентзису не понадобилось ничего менять или переворачивать с ног на голову.
Это сделал Дмитрий Черняков, который стремится превратить оперу в искусство современное и продвинутое, наподобие кино. Добиваясь актуальности, он в своих постановках всегда сочиняет поверх авторского сюжета свой собственный, а стиль в последние годы заимствует у разных кинорежиссеров. Чтобы зрители угадали, что Черняков имел в ввиду, в программке «Дон Жуана» в Эксе даже напечатали кадры из «Теоремы» Пьера Паоло Пазолини.
Замена списка
В «Дон Жуане» режиссер до основания переписал либретто, сочиненное для Моцарта поэтом Да Понте. В оригинальной версии бездельник Дон Жуан пополняет список своих побед, соблазняя одну женщину за другой,— от знатной Донны Анны до крестьянки Церлины. В его арии даже есть фраза об этом самом списке.
Героя пытается наставить на путь истинный одна из его жен Донна Эльвира и слуга Лепорелло. С женщинами Дон Жуан встречается в разных местах, и практически с ними не знаком, как и они с ним. С убийства Командора, отца Донны Анны, до момента, когда статуя Командора уносит Дон Жуана в ад, проходят всего сутки.
Чернякову же важен не дон-жуановский список, а совсем другой. Еще до начала оперы на черном занавесе высвечивается перечень членов семьи Командора: Церлина— дочь Донны Анны, Эльвира— ее двоюродная сестра, Лепорелло- дальний родственник, живущий в доме.
Еще до увертюры семейство Командора (Анатолий Кочерга) усаживается за стол обедать. Дон Жуан (обаятельный Димитрис Телякос) присутствует на обеде как муж Донны Эльвиры. По версии Чернякова, герой-любовник имеет дело с родственницами, которые прекрасно знают, что он женат.
Режиссер заходит еще дальше. Его Дон Жуан никого не соблазняет, просто идет навстречу желаниям женщин. Они в этой постановке— стервы и нимфоманки. Белокурая Донна Анна (Сьюзан Гриттон), сначала повисает на Дон Жуане, как на дереве, обхватив его ногами, а чуть позже раздевает жениха Дона Оттавио (Колин Бальцер) до пояса и отдается ему. Юная Церлина (Черстин Авемо) чувственно целует Дон Жуану пальцы и ладони. Когда Донна Эльвира (Вероника Джиоева) укладывается на стол в соблазнительной позе, ее желания становятся понятны без слов.
Перемена места и времени
Все описанное выше происходит в столовой дома Командора— комнате, обшитой массивными деревянными панелями. Дон Жуан снова и снова возвращается сюда, как убийца на место преступления. Хотя он, по версии режиссера, Командора шпагой не закалывал. Старик умер, стукнувшись головой об угол книжного шкафа во время драки с Жуаном.
Время действия Черняков, по обыкновению, перенес в наши дни и растянул на два с небольшим месяца. Он отделил эпизоды друг от друга, и музыка Моцарта, которая обычно звучит непрерывно, перемежается паузами.
В конце каждого эпизода сцену закрывает черный занавес, на котором, как на экране, написано, сколько времени прошло до следующего эпизода: 5, 10 или 15 дней. При подсчете выходит, что Дон Жуана наказали за грехи через два месяца с небольшим. Вопрос, чем обусловлен тот или иной промежуток времени, остается открытым.
Русский акцент
По сути дела Черняков придумал оригинальную историю о Дон Жуане. Это сделано талантливо, фантазии режиссеру не занимать. Только действия героев частенько не совпадают с тем, о чем они поют. Например, зачем Лепорелло говорить Дон Жуану «Я от вас ухожу», если он ему не слуга?
Но так или иначе, для Большого театра новый «Дон Жуан», как и все спектакли Чернякова,— очередной прорыв в европейский оперный мир. Спектакль будут охотно приглашать на гастроли, и с удовольствием показывать на западных оперных фестивалях. Да и человек, никогда не бывавший в опере, наверняка посмотрит его с интересом.
Хотя заметно, что сходства с «Теоремой» Пазолини, которое угадывали посмотревшие спектакль в Экс-ан-Провансе, в российской версии нет. Попав на сцену Большого театра, постановка Чернякова заметно обрусела. В ней проявились, с одной стороны, чеховские мотивы, с другой— грубость, чувственность и натуральность, свойственные отечественным телесериалам.
От чеховских пьес в спектакле— ощущение томительной скуки, безделья и безысходности. Единственный способ избавиться от тоски— напиться, устроить вечеринку или завести роман. От сериалов— отсутствие внутренней тонкости. Дон Жуан тут, в сущности, вовсе не соблазнитель, а бабник, семейство Командора похоже на обитателей Рублевки из фильмов «о богатых». Многие сцены поставлены очень смешно, но публика на премьере не почувствовала юмора. Со временем, эти эпизоды будут идти под смех зрительного зала.
Ад— это родные
Мир, созданный режиссером в «Дон Жуане», обезбожен и начисто лишен потусторонних сил. Поэтому с героем в финале разделываются родственники, объединившиеся, чтобы проучить «паршивую овцу». Потусторонние голоса, пугающие Дон Жуана тут,— розыгрыш.
Статуя Командора, к которой обращается герой, так и не появится на сцене. Командора, который пришел забрать Дон Жуана в ад, изображает один из родственников, для пущего сходства с покойным приклеивший усы.
Пока Дон Жуан корчится от ужаса (он был готов отправиться в ад без покаяния, но в последний момент сдали нервы), родственники наблюдают за ним, холодно и отстраненно, как ученые за насекомым на булавке. В финале герой остается жить, но он больше не интересен женщинам, которые его добивались, а значит, он уже не Дон Жуан.
Эта тема— умный и одаренный индивидуалист, которого окружающие пытаются принизить или вовсе уничтожить,— все время возникает в спектаклях Чернякова. Была она и в «Евгении Онегине», и в «Воццеке», поставленных в Большом.
Странное дело— чем удачнее складывается карьера режиссера на Западе, тем острее становится тема уничтоженного обществом индивидуалиста.
Ольга Романцова, “Газета”