У молодого режиссера Василия Бархатова богатая фантазия. В каждом спектакле ему удается придумать какой-нибудь интересный постановочный ходы или мизансцену, которую вспоминаешь спустя несколько лет после спектакля. Для «Летучей мыши» режиссер нашел свою изюминку: взял да и отправил ее героев в морской круиз на корабле с говорящим названием «Штраус».
Идея хоть и не нова (можно вспомнить как минимум десяток оперных постановок, события которых разворачивались на борту корабля), но дает возможность для интересных режиссерских находок. Например, пассажиры в «Летучей мыши» поднимаются на корабль еще на звуках увертюры. Среди них есть элегантная дама с собачкой, еще одна дама с двумя большими собаками, инвалид в специальном кресле. Безбилетник — тенор Альфред (Эндрю Гудвин) — несколько раз пытается пробраться через контроль, но его опять вытаскивают на трап.
Забавно выглядит и продолжение истории. Во втором акте корабль «Штраус» тонет в разгар вечеринки у князя Орловского — в его иллюминаторах вместо голубого неба появляются вода и рыбы. В финальном акте пассажиры выныривают из воды в вымокших платьях от модельера Игоря Чапурина и надувных спасательных жилетах, а водолазы поднимают на берег чемоданы.
Трудности перевода
Только вот интересного замысла для успеха спектакля недостаточно. Проблема «Летучей мыши» не только в том, что у Бархатова, поставившего ее по оригинальному либретто, смутные представления о стиле и особенностях венской оперетты вообще и венского юмора в частности. В России об этом мало кто знает. Режиссер пока не умеет воплощать свой замысел через актерскую игру. В оперных постановках эти просчеты возмещает музыка. В оперетте с музыкой спорят комические диалоги. В них вся соль, но в эти моменты «Летучей мыши» артисты порой выглядят беспомощно. Ведь ни одна из комических разговорных сцен не вызывает смеха в зале.
Контакту артистов и зала мешает сложносочиненная система перевода. Герои говорят и поют по-немецки, при этом перевод вокальных фрагментов дают бегущей строкой, а вот диалоги произносят по-русски два диктора — мужчина и женщина. Причем говорят они с интонациями переводчиков фильмов с пиратских DVD, унифицируя и русский перевод либретто, и дополняющие его оригинальные диалоги драматурга Максима Курочкина. Зачем в спектакле нужны дикторы? А вот для чего: разговаривают артисты значительно тише, чем поют, и до зрителей, сидящих дальше партера, не долетают даже интонации. Вот и пришлось бы им не слушать диалоги, а читать.
Дезориентация в пространстве роли
Характеры героев невнятны, поступки не всегда мотивированны, режиссерские трактовки порой грешат банальностью. К примеру, Альфред, влюбленный в Розалинду — жену главного героя Айзенштайна, оказавшись с ней тет-а-тет в каюте, тянется в основном к бутылкам. Хотя по логике должен был поступить с точностью до наоборот.
Князь Орловский (Анна Стефании) — у Штрауса загадочный мужчина с женским голосом — в спектакле превратился в женщину с неумело наклеенными усиками и наглыми поступками. То вытащит из платья одной дамы прокладки, увеличивающие грудь, то обсыплет другую кубиками льда, то ожерелье с кого-нибудь сорвет. И все молчат, только кривятся. Зажигательный чардаш, который поет на балу Розалинда, переодетая венгерской графиней, тоже не узнать. В новой «Летучей мыши» он превратился в затянутый эстрадный номер. Исполняя его с микрофоном, Розалинда (Динара Алиева) периодически кого-нибудь толкает и явно мается от скуки.
Литры воды и шампанского
На сцене все поливают друг друга шампанским и купаются в фонтане с настоящей водой — находки, больше напоминающие новорусские вечеринки. Но сколько ни лей шампанского или воды, «Летучей мыши» не взлететь и даже не оторваться от земли. Не спасают ни интересная работа дирижера Кристофа-Маттиаса Мюллера, ни слаженное пение, ни обаяние горничной Адели (Анна Аглатова). Нарядная упаковка — сценография Зиновия Марголина в стиле хай-тек и элегантные костюмы Чапурина — тоже не могут исправить ситуацию.
И сколько бы ни говорили в предпремьерных интервью о достоинствах оригинального либретто, на первый план выходит сюжет «Летучей мыши», знакомый по советской трактовке: Розалинда разыграла мужа, который вместо тюрьмы отправился на бал.
Досье
Василий Бархатов окончил в 2005 году РАТИ (факультет музыкального театра, кафедра режиссуры и мастерства актера музыкального театра, мастерская Розетты Немчинской). Его дипломными спектаклями стали «Дневник исчезнувшего» по произведениям Леоша Яначека («Геликон-опера») и оперная дилогия, объединившая произведения «Директор музыки», «Сначала музыка, потом слова» Антонио Сальери и «Директор театра» Вольфганга Амадея Моцарта (Ростовский государственный музыкальный театр).
Бархатов поставил в Мариинском театре оперы «Москва, Черемушки» Дмитрия Шостаковича (2006), «Енуфа» Леоша Яначека (2007), «Бенвенуто Челлини» (2007), «Отелло» (2007), «Братья Карамазовы» (2007). В 2007 году поставил мюзикл «Призрак замка Кентервиль» в Иркутском музыкальном театре им. Загурского, в 2009-м — мюзикл «Шербурские зонтики» Мишеля Леграна в санкт-петербургском театре «Карамболь». В 2009 году дебютировал в драматическом театре, поставив «Разбойников» Шиллера в Московском театре имени Пушкина. В 2010 году в рамках фестиваля российского искусства Rouskoff на сцене Национального театра Ниццы состоялась премьера грандиозного театрализованного циркового шоу в его постановке: спектакль «Аврора. Спящая красавица» на музыку Чайковского играли артисты российского театра-цирка «Кракатук».
Ольга Романцова, "Газета"