Среди зрителей, приходящих в Большой театр на балетные спектакли, несложно заметить Романа Абрамова и его команду, если вы знаете, каковы их приметы.
Нувориши в “гаремных шароварах” из золотой парчи, туристы в кроссовках, изумленно взирающие на лепнину и позолоту, – все это не они, поясняет журналистка The New York Times в статье о клакерах.
Команда Абрамова – это непримечательные россиянки среднего возраста в шерстяных пальто. Вид у них сугубо деловитый. Они собираются на лестнице, а незадолго до первого звонка выстраиваются группами, точно пловчихи-синхронистки, и исчезают в потоке тех, кто направляется в зал”, – говорится в статье.
Обязанность Абрамова – “организовывать аплодисменты и овации на базе тайных договоренностей с танцорами”.
Когда-то клакеры были обычным явлением в лучших театрах мира, но в середине ХХ века эта практика по большей части исчезла, пишет Барри. Тот факт, что клакеры продолжают действовать в Большом театре, привлек внимание после нападения на Сергея Филина, когда вообще обнажились “теневые неофициальные структуры, определяющие театральную жизнь”.
Автор замечает:
“В России вообще трудно отличить подлинное от искусственного”. Так и в театре крики “Браво!” могут быть как проявлением искреннего восторга, так и “звуком очень изящного театрального рэкета”.
В зале Большого театра Абрамов “полностью в своей стихии”, свидетельствует журналистка.
“Как он и обещал, охранники мгновенно среагировали, когда я упомянула его имя: распахнули тяжелые деревянные двери и пропустили меня”.
Сам Абрамов называет свою работу “служением” и говорит, что им движут любовь и фанатичное преклонение.
“Пресс-секретарь Большого Катерина Новикова отказалась давать комментарии для этой статьи, за исключением того, что выразила огорчение темой, которую я выбрала”,
– добавляет автор.
Абрамов рассказал, что клака гарантирует аплодисменты, а взамен получает от артистов контрамарки, часто до 28 штук на один спектакль.
“Билеты на “Лебединое озеро” стоят от 300 до 500 долларов”,
– комментирует автор.
Некоторые утверждают, что клакеры перепродают контрамарки, но Абрамов это категорично отрицает. По его словам, клакерами движет фанатичная любовь к балету.
“Абрамову и его партнерам приятно чувствовать себя близкими к звездам, они пламенно защищают консервативные, классические традиции Большого. Кроме того, им нужны билеты на спектакли”,
– говорится в статье.
А зачем клакеры артистам? По словам Абрамова, для опытных танцоров овация – дополнительная передышка, а молодые страшатся молчания зала.
“Абрамов говорит, что он и его “заместители” некоторое время наблюдают за восходящими звездами, а затем выбирают тех, кто им кажется самым многообещающим, и назначают встречу в неофициальной обстановке”,
– говорится в статье.
Умелые клакеры могут искусно зажечь аудиторию.
“Зритель не доверяет себе – он доверяет другим”,
– поясняет балетный критик Вадим Гаевский. Услышав бурные аплодисменты, зритель присоединяется, чтобы не выглядеть дураком.
“Сносно, но не блестяще…” Историк балета рассказал о Большом театре и Цискаридзе
“Это особенно важно в Большом театре, который преобразила российская рыночная экономика нефтедолларов. Теперь зал заполнен теми, кому по карману билеты, а не искушенными балетоманами советских времен. Те, кто одобряет существование клаки, говорят, что она транслирует аплодисменты уходящего поколения – простых трудящихся, воспитанных в любви к классическому балету”,
– говорится в статье.
Балетные танцоры редко говорят о существовании клакеров публично, замечает Барри. Впрочем, в интервью с артистами Большого она часто слышала, что клака положительно влияет на зал, заполненный сонными туристами и “номенклатурой”.
Но артисты балета также руководствуются чувством самосохранения.
“Клакеры Большого известны своей обидчивостью и мстительностью, у них есть целый ряд изобретательных уловок для помех выступлению”,
– пишет автор.
Журналистка упоминает о “легендарной ссоре Абрамова с танцовщиком Николаем Цискаридзе”:
“Оба признают, что последовала кампания мести – в основном это были попытки отвлечь танцовщика в ключевые моменты спектакля”.
Абрамов заметил: можно, например, хлопать неритмично, когда артист исполняет фуэте.
“Из-за нас Коля много раз падал. Бедняга, в “Раймонде” он испортил целую вариацию, улетел вбок и уткнулся носом в пол”.
Тут же Абрамов заявил, что искренне раскаивается в содеянном. Он отказался от саботажа три года назад, после сердечного приступа.
Абрамов предполагает, что его люди – последнее поколение клакеров Большого: все труднее найти безумных поклонников балета. Наблюдая за клакерами, автор делает вывод:
“Невозможно определить, где кончается любовь и начинается притворство”.
Эллен Барри, The New York Times