Эксперт Московской филармонии, музыковед, критик, один из самых ярких персонажей музыкального медиаполя Ярослав Тимофеев поделился с нашим изданием своими мыслями о новых форматах разговора о музыке и о возможностях развития музыкальных СМИ.
– Ярослав, как вам кажется, входит ли в задачи музыкального журналиста воспитание слушателя?
– Думаю, что это неправильная посылка — ставить перед собой цель воспитания кого-либо. Это априори предполагает, что читатель находится на более низком уровне, чем автор. Откуда мы знаем, что это так? Если ставить целью воспитание, сразу меняется слог: начинается какое-то морализаторство. Сейчас это неуместно.
Мне кажется, нужно писать так, чтобы тебе самому было интересно читать. Тогда повышаются шансы на то, что и публике твой текст будет интересен. Привлечение читателя к твоей теме должно быть следствием, а не целью.
– На ваш взгляд, для кого нужна культурная журналистика?
– Я несколько лет работал в федеральной газете «Известия», где культуре отводилось немало места — одна-две полосы. На практике я обнаружил, что эти полосы внимательно читают процентов десять покупателей газеты, большинство просто пролистывает.
Встает вопрос: не стреляем ли мы из пушки по воробьям, когда пишем в такие газеты? Допустим, охват читателей «Известий» — несколько сот тысяч человек по всей стране. Если считать, что среди них 10% интересуются культурной журналистикой, цифры получаются примерно равные охвату крупных специализированных изданий о культуре. Но тут главное, совпадает ли их аудитория. На мой взгляд, не совсем.
Когда ты пишешь для специализированных СМИ, тебя читают люди, многих из которых ты знаешь в лицо. У ежедневных многотиражных газет другая публика, их до сих пор многие читают на бумаге, в том числе, в малых городах и деревнях.
Насколько я могу судить по комментариям, которые оставляют под статьями, «Известия» читает аудитория, менее вовлечённая в культурную среду. Нужно ли взаимодействовать с такой аудиторией или лучше пойти в специализированное издание и успокоиться?
На этот вопрос по-своему ответил Владимир Познер, когда Константин Эрнст поставил ему ультиматум: либо Первый канал, либо телеканал «Дождь». Познер выбрал Первый, чем вызвал неодобрительную реакцию многих поклонников. Свой выбор он объяснил тем, что на «Дожде» разговаривает со своими единомышленниками в количестве нескольких тысяч. А на Первом канале — со всей страной, в том числе с миллионами тех, кто придерживается кардинально других взглядов. Мне кажется, это правильный выбор.
– Именно поэтому вы остались работать в «Известиях»?
– Нет, я как раз ушёл. По другим причинам, не связанным с целевой аудиторией.
– То есть, та аудитория, которая читает газету «Известия» – это не случайные люди, если их интересовала культура, то они её будут искать и в других местах?
– Всегда есть надежда, что один из ста пойдёт на концерт, который я анонсировал. И изменится.
– Изменится?
– Да, я верю в это. В одного из ста.
– То есть всё-таки это цель?
– Нет, это следствие. Вот вам пример. У меня есть знакомые, которые просто из дружеских чувств ко мне начинали читать мои статьи. Тематика классической музыки им была неинтересна. Но потом они втягивались и начинали разбираться в музыке.
– Какие новые форматы разговора о музыке вы нашли, работая в Московской филармонии?
– Расскажу о наших видеоинтервью — этот проект был запущен Московской филармонией чуть меньше двух лет назад.
В филармонию регулярно приезжают играть великие музыканты. Я выбираю тех, кто мне интересен, мы встречаемся и снимаем интервью. Результат публикуется на двух языках на канале Youtube и в социальных сетях филармонии, а также в дружественных нам крупных сообществах в социальной сети ВКонтакте, которые бесплатно выкладывают этот материал как образовательный.
Также среди наших партнёров есть информационные интернет-ресурсы, которые публикуют текстовые версии интервью.
Вообще интервью — самый востребованный жанр культурной журналистики после некролога. Работая в «Известиях», я интересовался статистикой и обнаружил, что самые читаемые тексты — это некрологи. Часто интерес к почившим деятелям культуры появляется даже у тех, кто о них ничего не слышал.
А следующий жанр по популярности — интервью. По той же самой причине: в центре внимания современного общества личности, кумиры, звёзды. Если интервью достигает своей цели, а цель интервью — раскрыть человека, статистика просмотров бьет рекорды.
– Из личной практики, какие самые интересные интервью вам удалось сделать?
– Среди филармонических интервью самое популярное — с Викторией Мулловой, которая потрясла меня своей прямотой и откровенностью.
Виктория Муллова: «У меня не было любви к музыке — была целеустремленность»
У нас получился простой и открытый диалог. Она рассказывала, например, о своих отношениях с Клаудио Аббадо. И с той же прямотой говорила про тонкости барочной практики игры на скрипке. То есть для неё не было наукообразных и «жёлтых» тем — был цельный разговор о музыке и о жизни. Может быть, поэтому интервью с Мулловой так много смотрят.
Еще один из наших «фаворитов» — Валерий Афанасьев, невероятный рассказчик, романист, знаток языков, коллекционер вин.
– Вы считаете, что профессия музыкального критика востребована на сегодняшний день?
– Она существует во многом за счет любви самих критиков к своей профессии. Если в человеке есть огонь и желание писать о музыке — то есть стремление понять самое нематериальное искусство, — то он идёт в эту профессию.
Музыка труднее всего поддается сколь-нибудь объективному анализу — она состоит не из слов с зафиксированной словарями семантикой, не из инвариантных объектов изучения в виде живописных полотен. И при этом музыка — в разных её проявлениях — сегодня является самым востребованным искусством в мире.
Подтверждений тому множество, и они хорошо известны. Во многих субкультурах вопрос «что слушаешь?» является определяющим, формирующим мировоззренческую повестку; музыканты занимают первые строчки в рейтингах самых высокооплачиваемых людей в сфере культуры, и так далее.
Музыка очень нужна миру, но осмыслять её мир, по большому счёту, пока не научился. Люди, которые хотят музыку понимать, идут, в том числе, в музыкальную журналистику.
Валерий Афанасьев: «Не всякий достоин проклятия. Я заслужил такую честь»
– Какие у вас должностные обязанности в Московской филармонии?
– Я делаю интервью, иногда пишу тексты для буклетов, веду лекции, которые мы устраиваем за час до концертов.
– Кто является вашей аудиторией на лекциях?
– Сорокалетние мужчины и женщины, бабушки, мамы с детьми, очень разная аудитория.
– На прошедшей в Санкт-Петербурге конференции музыкальной индустрии вы говорили о том, что есть музыкальные критики, журналисты, а есть пиарщики. В чём их разница?
– Вообще журналист и пиарщик — это полные противоположности, потому что у них противоположные цели. Цель журналиста — добыть факты, вскрыть правду, донести её до публики, проанализировать, осознать. Цель пиарщика — создать выгодный образ организации и продать продукт.
В связи с тем, что в России достаточно узкое поле существования музыкальной журналистики и оно имеет тенденцию к сужению, а поле музыкального пиара, наоборот, расширяется, сейчас многие критики и журналисты переходят на другую сторону баррикад. Просто потому, что нужно выживать. Этот процесс коснулся едва ли не 90% известных мне журналистов.
– Вы не боитесь, что и вам придётся отойти от критики и быть пиарщиком?
– Уже приходилось. Тут дело вот в чём: есть люди, которые перешли в рекламу окончательно и бесповоротно; есть те, кто пробует чередовать работу критика с PR-деятельностью.
А меня давно занимает другой вопрос: можно ли оставаться журналистом, работая в филармонии, театре или другой государственной организации?
И, собственно, единственный ответ, который я для себя сейчас нахожу — это интервью. Жанр чисто журналистский, но не предполагающий твоих оценочных суждений.
– То есть вы как бы хотите «убить двух зайцев»?
Ярослав Тимофеев: “Классическая музыка конструирует время по собственным законам”
– Конечно, с одной стороны, это определённый компромисс — работая в филармонии, я не смог бы, если бы захотел, написать разгромную рецензию на концерт и опубликовать её на официальном сайте филармонии. Но это и не нужно — для рецензий есть другие площадки.
А для сотрудничества с филармонией я выбрал жанр интервью, и в таком формате оказалась возможной полная журналистская свобода. Дело в том, что многие филармонии и театры делают «лакированные» интервью, направленные на продажу продукта.
Скажем, человек появляется в кадре и говорит: я обожаю такую-то филармонию, нет ничего лучше, чем такая-то филармония, приходите на мой концерт, и так далее. Мы решили пойти по другому пути.
В наших интервью абсолютно нет рекламы — ни явной, ни скрытой. Только логотип филармонии в начале и в конце. Мы делаем интервью точно так же, как делали бы их в независимом СМИ. Для журналиста это — большое удовольствие и большая ценность.
Беседовал Антон Иванов, “Музыкальный клондайк”