Ярослав Тимофеев – музыкальный критик, пианист, член экспертного совета «Золотой маски», лауреат премии «Резонанс», бывший обозреватель газеты «Известия», эксперт Московской филармонии и один их самых ярких персонажей музыкального медиаполя.
В интервью Ярослав рассказал, как писать о музыке.
— Почему вы решили работать в газете «Известия»?
— Во-первых, мне было интересно попробовать себя в ежедневном издании с огромным охватом аудитории, где культурная тематика встроена в общественно-политический контекст.
Во-вторых, в 2011 году, когда я пришел в «Известия», газета переживала мощную перестройку, которая казалась мне перспективной. И поначалу ожидания оправдывались: за два года в рейтинге цитируемости – «Медиалогии» – «Известия» переместились с десятого места на первое.
В-третьих, главой отдела культуры была одна из моих консерваторских педагогов Светлана Наборщикова, работать с ней было и полезно, и приятно.
— Как работаете над текстами?
— Это зависит от жанра и темы. Есть жанры, в которых нужно быть исключительно журналистом, добывающим и анализирующим фактуру. Для меня школой такой журналистики оказались, например, скандалы вокруг Большого театра в конце эпохи директорства Анатолия Иксанова, которые мы обязаны были отписывать.
Если же говорить о жанре критической рецензии, то для меня это самое настоящее литературное творчество, вдохновленное музыкой, где журналистике как таковой практически нет места.
— На кого вы ориентируетесь, когда пишете?
— Мне кажется, в процессе работы у автора должен быть один ориентир, один читатель – он сам.
Написание музыкально-критической рецензии – интимный процесс. Если в этот момент художник полагается на мнение других, герметичность процесса будет разрушена. А когда первая версия текста завершена, нужно встать в позицию наблюдателя, посмотреть на свои наброски глазами другого человека. Это может быть условный человек или конкретный.
Я, например, иногда представляю своих друзей.
— Музыкальная журналистика – смешанная профессия. Каким базисом должен обладать музыкальный журналист? Возможно вы посоветуете какие-то конкретные издания необходимые для общей адаптации в музыкальном мире?
— Одной «базовой» книжки, которая дала бы азы понимания музыки, не существует. Нужно читать много и разное, чтобы самому научиться отделять хорошие книги и хороших писателей от плохих.
Тем, кто хочет заняться критикой в сфере классической музыки, могу посоветовать недавно изданный трехтомник «Новая русская музыкальная критика» – это удобно для того, чтобы погрузиться в профессиональный мир и сравнить авторские стили всех ведущих критиков последних лет.
— В каких жанрах приходится работать музыкальному журналисту в неспециализированной прессе?
— В основном, новостная заметка, интервью, аналитическая статья и анонс, и некролог – жанр, который пользуется наибольшей популярностью у читателей.
Ярослав Тимофеев: «Привлечение читателя должно быть следствием, а не целью»
— Считается, что хорошая рецензия – показатель профессионализма для музыкального журналиста. Какова разница в процессе работы написания рецензии на оперу и концерт инструментальной музыки?
— Рецензию на оперу писать гораздо проще. Театр вообще легче описывать, там можно зацепиться за сюжет, рассказать о костюмах, о постановке. А вот многие рецензии на концерт состоят из описания публики и ее реакции на происходящее, потому что рецензент не знает, о чем еще сказать.
Обстановка, конечно, важна, но в настоящей рецензии должно быть зерно чисто музыкального анализа, нужно объяснить, как была сыграна симфония Чайковского, что нового появилось в ее исполнении и чего не появилось.
На самом деле, это очень сложный жанр, особенно сейчас, когда критику нужно конкурировать с общедоступными видео- и аудиозаписями концертов.
Прикладное значение рецензии – узнать о пропущенном событии, остается только художественный смысл. И с этой точки зрения настоящая рецензия вполне может оказаться интереснее самого концерта, вот хороший внутренний ориентир, психологическая цель для рецензента.
— На какие стороны музыкального произведения нужно обращать внимание в создании рецензии для массового издания?
–Думаю, нужно идти от эмоциональной и образной составляющих -это те вещи, которые считывает почти любой пришедший в зал. Но именно идти от них, не засиживаясь.
— Просматривая ваши публикации, я не могла не заметить, что вы часто работаете в жанре интервью. Как готовитесь?
Иван Васильев: «Когда артист покидает театр, в этом нет ничего страшного»
— Сначала, конечно, иду в интернет и читаю про своего героя. Недавно у меня было тройное интервью с коллекционерами старинных фортепиано: Алексеем Любимовым, Алексеем Ставицким и Петром Айду.
Беседа длилась шесть часов, сначала я говорил с каждым из них, потом со всеми сразу. Они большие знатоки в своей области, чего нельзя сказать обо мне, поэтому я читал про историю фортепианного производства до того момента, пока не почувствовал, что уверен в себе.
Это немного напоминает подготовку к экзаменам.
Еще помогает взглянуть на видео с твоим героем и постараться уловить его энергетику, это нужно, чтобы не тратить первые 10-20 минут интервью на человеческую «притирку».
Бывает, что интервью нужно взять на ходу, без предварительной договоренности с героем или даже против его воли – полезный навык для журналиста, но, по мне, крайне неприятный.
— Например, как интервью с Михаилом Плетнёвым?
— Нет, это другой случай. Михаил Васильевич известен своей нелюбовью к журналистам и жанру интервью, а также тем, что никогда не делает того, чего не хочет. Поэтому я нашел другой выход из ситуации – передавал свои вопросы его секретарю, а она, дожидаясь минут отдыха Плетнёва и хорошего расположения его духа, задавала мои вопросы и записывала его ответы. Этот процесс продолжался почти полгода.
— Есть ли сложность в интервью с коллегой-музыкантом, если вы берёте его для неспециализированных СМИ?
— Единственная сложность в том, что музыкант может уйти в узкопрофессиональную тематику и использовать соответствующую лексику. Но если интервью берется для печатного СМИ, это проблема решаемая: при редактуре журналист может аккуратно «перевести» речь героя на общедоступный язык.
— Входит ли в задачи музыкального журналиста воспитание слушателя?
— Думаю, что это неправильная посылка – ставить перед собой цель воспитания кого-либо. Это как будто предполагает, что читатель находится на более низком уровне, чем автор. Откуда мы знаем, что это так?
Если ставить целью воспитание, сразу меняется слог, начинается какое-то морализаторство, сейчас это неуместно. Мне кажется, нужно писать так, чтобы тебе самому было интересно читать. Тогда повышаются шансы на то, что и публике твой текст будет интересен.
Привлечение читателя к твоей теме должно быть следствием, а не целью.
— Если бы вам предложили преподавать музыкальную журналистику, какие темы вы бы подняли в работе со студентами?
— Во-первых, в таком курсе нужно нарабатывать журналистские навыки: как добывать информацию и как с ней работать, как общаться со спикерами и как взаимодействовать с редакторами.
Во-вторых, надо учиться литературному мастерству – читать великих, соревноваться с ними, наслаждаться игрой с языком.
В-третьих, необходимо заниматься музыкальным анализом, учиться вычленять из потока информации, поступающего в тебя во время концерта, главное.
Наконец, в-четвертых, нужно рождать идеи, а этому научиться сложнее всего.
— В 2015 году вы стали лауреатом I степени премии «Резонанс». Расскажите о ней.
Ярослав Тимофеев: “Музыке нужно доверять как природному явлению”
— Это первая и единственная премия, созданная специально для критиков, работающих в сфере классической музыки. Ее условия абсолютно райские: просто выбираешь один или два своих опубликованных текста, отправляешь их и забываешь обо всем до момента публикации лонг-листа.
Если повезло, то ждешь следующего везения – включения в шорт-лист.
В случае успеха летишь в Пермь на один из лучших музыкальных фестивалей страны, где, если повезет и в третий раз, получаешь свою награду – 150 тысяч рублей – на сцене оперного театра. Премия является ежегодной, всем рекомендую.
— Вы три года проработали корреспондентом программы «БлокНот» на телеканале «Культура». Хотели бы вернуться к работе на телевидении?
— Да, пожалуй. Но сейчас поле музыкальной журналистики на телевидении сузилось до предела. Единственная близкая мне передача из ныне идущих – «Абсолютный слух» на том же канале «Культура», сценаристом и редактором которой являюсь я, так что можно сказать, что уже вернулся.
— С кем из выдающихся музыкантов нашего времени вы бы хотели сделать интервью?
— Лет пять назад я бы ответил сразу, но за это время многие мои журналистские мечты сбылись, так что нужно подумать…
Джесси Норман, Кристиан Тилеман, Арво Пярт. Ну и кое-кто, не являющийся, например, Владимир Познер.
— А о чем бы вы говорили с Владимиром Владимировичем?
— О том, о чем мы сейчас с вами говорим – о профессии.
Он большой мастер и в профессиональном смысле смелый человек. Ведь специфика прямого эфира такова, что все малейшие ошибки, как и все достоинства, на виду. И о тех, и других мне было бы любопытно с ним поговорить.
И такое интервью получилось бы гораздо более острым, нежели если бы я спрашивал его о нем самом. О себе он рассказывает с большим удовольствием, а о тайнах профессии говорит неохотно.
Вообще же интересных собеседников в мире почти столько же, сколько людей на Земле. Я еще в детстве обнаружил, что любой человек, который кажется тебе неинтересным, превращается в полную противоположность, если вдруг ты находишь с ним нужную радиоволну.
Уметь крутить ручку этого приемника – одна из главных задач интервьюера, так что, если интервью получилось скучным, виноват всегда журналист, а не герой, кто бы он ни был.
Марина Чурсинова, “Daily culture“