10 и 11 апреля 1967 года симфонический оркестр ТАССР дал первые казанские концерты под управлением Натана Рахлина.
Сейчас коллективом руководит Александр Сладковский. Совершив беспрецедентный рывок, в считанные годы он вывел “татарских симфоников” в топ лучших оркестров России и Европы.
Вспоминая судьбу своего выдающегося предшественника, Сладковский рассказывает “РГ” о том, почему история бывшего рахлинского оркестра так актуальна для современного Татарстана.
— Что значит рахлинская история для вас?
— Восторженное отношение к памяти Натана Григорьевича Рахлина не покидает меня ни на минуту. Трудно объяснить, чем так цепляет заключительный – казанский – этап биографии этого великого советского дирижера. Наверное, реализованностью идеи образцового оркестра, который Рахлин создавал уже после того, как был неправедно отстранен от руководства Госоркестром Украины.
Понимаете, речь идет о деятельном, не смиренном духе человека, которому было уже за шестьдесят, когда ему предложили создать с нуля симфонический оркестр в Казани. Предложение он получил, кстати, от такого же, как и он сам, подвижника, татарского композитора-классика Назиба Жиганова.
Свою первую симфонию Жиганов написал на выпуске из Московской консерватории в 1938 году. А вторую – в 1968-м, когда симфонический оркестр Татарской филармонии, как его тогда называли, уже был создан. Когда человек к чему-то идет долгие тридцать лет, это говорит об огромной работе души.
Самое удивительное, что оба сделали то, что хотели. После того как в республике был создан симфонический коллектив, Жиганов написал еще шестнадцать симфоний. А Рахлин, в 1969 году впервые привезя казанский коллектив в Москву, вызвал ошеломление: никто не верил, что за два года можно было создать оркестр высочайшего уровня и что все духовики в оркестре – казанские.
— Сейчас духовая группа “татарских симфоников” – без преувеличения мощнейшая из стационар-ных в России, а судя по декабрьскому туру с пиковым выходом на сцену венского “Музикферайна” – и в Европе. Как вам это удалось?
— Начать правильнее, наверное, с того, что в идею возрожденного оркестра Татарстана надо было поверить. Когда я получил предложение президента республики Рустама Минниханова возглавить этот оркестр, тактика и стратегия предстоящей работы разрослись в план из нескольких десятков пунктов. Как всякий нормальный человек, я, конечно, немного мечтал.
Но из того, о чем мечталось шесть лет назад, кое-что выполнено. Полностью обновлен инструментарий оркестра, на Sony Music выпущен комплект “Музыка композиторов Татарстана”, – его записал в Казани и продюсировал именитый берлинский звукорежиссер Филипп Нидель.
Мы вышли в эфиры европейских каналов классической музыки, в частности, на Mezzo и Medici.tv. Заключили договор с агентством IMG Artists, которое, кроме нас занимается Большим театром и Госоркестром России.
Буквально в декабре юбилейного сезона оркестр отметился выступлением в Мекке европейского симфонизма – венском “Музикферайне”. До меня, человека немецкоговорящего, отзывы венских слушателей не флюидами долетали, – я их слышал в реальности. Подобные истории очень поднимают самооценку музыкантов, – говорю не о себе, а о своих ребятах. Европейское признание им было необходимо, как воздух. И они его заслуженно получили.
— В каком-то внутреннем диалоге с Рахлиным вы состоите?
— Спасибо за вопрос. Мне дорого даже то, что путь в дирижеры я начинал из трубачей, как и Рахлин, который кроме скрипки играл на трубе, кларнете, тубе и баритоне.
А если серьезно, из семи наших ежегодных фестивалей три, как минимум, возникли на “рахлинской” базе. Он играл классику, и эту часть симфонической коллекции мы развиваем фестивалем “Рахлинские сезоны”. Он играл много премьер татарских академистов, – так родился фестиваль имени Жиганова, в этом году он проходил уже второй раз.
Фестиваль современной музыки Concordia им. С. Губадулиной – это очевидно – подсказан опытом исполнения Рахлиным композиторов-современников. Заглянем в программу двух первых, так сказать. инаугурационных концертов в апреле 1967 года.
Первый вечер в Оперном театре Казани, другой площадки у оркестра тогда еще не было, Рахлин начал опусами Хачатуряна, Холминова, Жиганова, Прокофьева, от которых пошел на симфоническую глубину – к Чайковскому, Вагнеру и Баху. А буквально на следующий день он дирижировал Одиннадцатой симфонией Шостаковича, отмечая десятилетие ее московской премьеры, которую он же “играл” с оркестром Московской филармонии. Это абсолютно реальные факты.
Возвращаясь к вопросу о моем диалоге с Рахлиным и его временем, минувшим летом Госоркестр Татарстана записал для фирмы “Мелодия” все симфонии Шостаковича и все его инструментальные концерты.
Это не только жест уважения одному из родоначальников нашего оркестра, это серьезная заявка почувствовать себя фигурантами истории, которая продолжается. Есть небезосновательная музыковедческая гипотеза, что в продвижении идеи симфонического оркестра Жиганову в свое время помогал Шостакович. Мне кажется, к таким вещам, которые закольцовываются самим ходом времен, важно очень внимательно относиться. Рахлин начинал учиться дирижированию в 1926 г. в Киеве у Валериана Бердяева, выпускника Лейпцигской консерватории по классу Артура Никиша.
— Вас с вашими австрийскими корнями этот “европейский росток”, прижившийся в культуре Татарстана не удивляет?
— Наоборот, радует. В Казани ведь очень много архитектуры модерна, стиля тоже европейского. Вообще нельзя недооценивать этот город, который в ХIХ называли “Поволжские Афины”, – тут открылся третий в России после Москвы и Петербурга университет.
Позитивный имидж современного Татарстана означает открытость республики всему миру. Наравне с высокими технологиями, симфоническая культура становится своего рода визитной карточкой, предъявляемой стране и миру как бы от лица Татарстана. Потому у нашего оркестра и амбиции такие: мы не завоеватели, мы представляем, вживую демонстрируем современный уровень того, о чем мечтал Рахлин, когда создавал в Казани, как он говорил, “оркестр лучший из лучших”.
Время не стоит на месте. Сегодняшний оркестр Татарстана должен звучать по-сегодняшнему, что он и делает, удивляя рецензентов репертуарным объемом и эталонным качеством звука. Когда я говорю: наш оркестр это суперсовременная “машина ручной сборки”, созданная под конкретного “пилота”, это значит, что весь симфонический репертуар я ставлю в испытательную – для этой “машины” – ситуацию.
Меньше чем через две недели на “Рахлинских сезонах” мы представим Шестую симфонию Малера. Кроме системного пополнения малеровской коллекции, к собиранию которой в Казани приступил еще Рахлин, уверяю, вы услышите Малера ХХI века.
Елена Черемных, “Российская газета”