Российский дирижер и композитор Антон Лубченко представит мировую премьеру собственного сочинения на XI Зимнем балу в Дрезденской Земперопер.
— Господин Лубченко, кому принадлежит замысел написать для Дрезденского бала специальное произведение? Как Вы отнеслись к этой идее?
— Эта идея принадлежит руководителю Дрезденского бала Хансу-Йоахиму Фраю, с которым мы уже долгие годы сотрудничаем.
Наше знакомство началось в театре Улан-Удэ, который я возглавлял в то время, затем мы сделали несколько успешных проектов вместе во Владивостоке. На прошлый Дрезденский бал Ханс-Йоахим Фрай попросил меня написать пьесу для четырёх роялей и духовых, посвящённую 25-летию объединения Германии и Десятому юбилейному балу в Земперопере.
Для меня, как для русского композитора, это была большая честь и, вместе с тем, очень интересная композиторская задача, поэтому я сразу согласился. Сегодня вообще строить культурные мосты между Россией и Западом мне кажется первостепенной задачей для каждого музыканта, артиста. Убеждён, что между нашими странами именно эти мосты могут быть самыми крепкими…
В этом году от Дрездена исходит более масштабный заказ – написать сочинение для одного из лучших оркестров Европы, Дрезденской Штатскапеллы, составной частью которого являлся бы вальс дебютантов. Также, мне предстоит продирижировать остальную программу вечера целиком. Для меня эта ответственность очень радостная. Дрезден ведь очень тесно связан с именами русских композиторов – Рахманинова, Шостаковича…
— В чём для Вас, как для художника, особая сложность в сочинении этого произведения?
— Вы знаете, сочинять музыку – это вообще не сложная вещь, если писать её искренне и сердцем. Я не отношусь к музыкальным новаторам, которые придумывают хитроумные математические схемы для написания музыки. Я уважаю авангард, но только лишь с научной точки зрения, музыкальным искусством я это назвать не могу.
Я пытаюсь писать музыку по тому же рецепту, как это делали великие предшественники – Чайковский, Шуман, Брамс, Рахманинов, Прокофьев, Малер, Вайль – для них музыка являлась средством самовыражения, стенографией их переживаний. Поэтому, это не очень сложно, намного проще, чем изобрести очередную звуковую математическую формулу, которая, подобно новостной газете, на второй день становится старой.
Гораздо большее волнение мне доставляет ответственность встать за пульт и поработать с таким легендарным оркестром, как Дрезденская Штатскапелла, возглавляемая сегодня Маэстро Тилеманном. Я работал со многими и очень профессиональными зарубежными оркестрами – в Канаде, Австрии, Франции, Германии, Финляндии, Китае – но этот оркестр особенный.
— Как Вы работали над новым произведением?
— Я получил предложение в октябре 2015 года и сразу сел писать с большим вдохновением. К сожалению, не всегда есть много времени для того, чтобы записать партитуру на бумагу (а я всегда пишу “вручную” и никогда не пользуюсь компьютером) – у меня достаточно плотный дирижёрский график.
Работал в перерыве между выступлениями и спектаклями – начал в Линце, затем несколько дней в Петербурге, Москве и Пекине. Закончил партитуру 24 декабря 2015 года во Владивостоке. Пожалуй, большая часть написана всё же дома, в Петербурге, и это, в некотором смысле “петербургская” музыка.
— Могли бы Вы немножко приоткрыть завесу и рассказать об этом сочинении? Как оно называется, и главное – что Вы в него вкладывали?
— Сочинение называется “Праздничная музыка для Дрездена” (не очень оригинально, но зато честно) и посвящено XI Дрезденскому балу. В произведении три части: “Прелюдия”, “Чарльстон” и “Вальс”, которые объединены единым тематизмом и могут исполняться без перерыва, общей продолжительностью около 10 минут.
Я стремился создать атмосферу праздника, чтобы музыка отражала сказочную ауру бала. Невозможно ведь написать депрессивный вальс, или начать с траурного вступления с демоническим чарльстоном, когда всё вокруг полно света и цветов! Я попытался найти такую мелодию для вальса, которая бы запоминалась с первых нот, чтоб её можно было бы легко напевать с бокалом шампанского в руках. Надеюсь, что так и будет.
— Вы впервые пишете вальс?
— В моей последней опере “Доктор Живаго”, которая была поставлена в прошлом году в Баварии, вальс использован как жанровый приём для характеристики воспоминаний о дореволюционной России. Правда, там он, в связи с сюжетом, носит достаточно меланхолический характер.
— Вы сами танцуете?
— (Смеётся…) Есть четыре вещи, которые я категорически не умею делать: водить машину, рисовать, петь и танцевать. Пытаюсь не делать этого, чтобы не доставлять неудобство окружающим.
Правда, я нахожу чем это заменить: вождение автомобиля мне компенсирует велосипедная езда, которую я обожаю – каждое лето обязательно несколько недель провожу на велосипеде в Хельсинки; рисовать на бумаге мне приходиться ноты – это забирает достаточно много времени. А насчёт пения и танцев – говорят, что я слегка “подвываю” во время дирижирования, и иногда пританцовываю за дирижёрским пультом. Ну, что ж поделать!..
Надя Ласке, Дрезден (Германия), «Sachsische Zeitung»