22 июля 2015 в Большом театре состоится премьера балета “Герой нашего времени”. Алла Шендерова узнала у режиссера спектакля Кирилла Серебренникова, почему он обратился к балету и что сейчас происходит в “Гоголь-центре”, которым он руководит.
– Вы уже работали в Большом театре над оперным “Золотым петушком”, но балет ставите впервые. Драматические режиссеры крайне редко пробуют себя в этом жанре. Как возник этот замысел?
– Идея принадлежит Сергею Филину. Он предложил мне подумать над балетом, причем вместе с хореографом Юрием Посоховым. Для меня это был новый опыт, и я согласился, прекрасно понимая, что главный человек в балете все-таки хореограф.
За мной был выбор литературной основы и выбор композитора. Им стал Илья Демуцкий. Кроме того, вместе с Еленой Зайцевой я сделал сценографию и костюмы. Так что в данном случае могу назвать себя автором замысла: повторю, режиссер в балете только помогает хореографу.
Илья Демуцкий: «За исполнение своих произведений не борюсь — я всего лишь композитор»
– Знаю, что Лермонтов — ваш любимый автор.
– Да. “Герой нашего времени” — моя любимая повесть, и, честно говоря, я удивлен, что никто до сих пор не создал по ней балет. У нас же будет три одноактных балета: сначала “Бэла”, потом “Тамань” и “Княжна Мери”. Балеты будут сильно отличаться по стилю и музыке, в каждом будет свой Печорин.
Ведь если вчитаться внимательно, и у Лермонтова так. В повести “Максим Максимыч” это человек, которого мельком видит автор. Повесть “Бэла” — уже только рассказ Максима Максимыча, в остальных случаях — дневник самого Печорина. И все это разные образы. В финале нашего спектакля танцуют три Печорина.
– Пачки и пуанты будут?
– Конечно! Мы делаем классический балет: пуантная техника, адажио и трио. Хотя должен предупредить: когда мы начали работать вместе с Ильей Демуцким, выяснилось, что письмо Веры звучит как оперная ария, и Илья написал потрясающую ораторию, соло для Веры. А ближе к финалу, когда близкие не знают, как хоронить Бэлу — по русскому обычаю или по мусульманскому,— возникают два голоса: голос муэдзина и голос плакальщицы.
Так что это не балет в чистом виде, это — спектакль.
– В “Герое нашего времени” на сцену впервые в истории Большого театра выйдут люди с ограниченными возможностями.
– И для меня это принципиально. Дело в том, что в нашей “Княжне Мери” в павильоне, где собирается “водяное общество”, появляются инвалиды, ведь совсем рядом идет война. Все высшее общество от них отворачивается — им это неприятно.
Участие людей с ограниченными возможностями в спектакле для меня было очень важно, это потрясающие ребята — чемпионы мира по бальным танцам среди колясочников. Парадокс: в России практически ничто не приспособлено для инвалидов и при этом лучшие спортсмены — чемпионы Паралимпийских игр.
В нашем спектакле пятеро колясочников будут танцевать рядом с балетными, и, я уверен, это будет красиво.
– Большой театр легко согласился на это?
– Да, хотя организовать это было сложно. Но ведь это еще и социальная акция — мне важно, чтобы зрители, привыкшие к культурным ритуалам Большого, вздрогнули, вспомнив о тех, о ком обычно предпочитают забыть.
– Как вы отбирали исполнителей?
– Их отбирал Юрий Посохов. Он работает на стыке жанров: с одной стороны, умеет создавать ткань классического балета, с другой — вплетает в эту ткань современный танец, который интересен мне.
В балете есть потрясающий эффект. Я встречаю человека в коридоре и говорю: “Ну какой же это Печорин?! Этого не может быть”. Потом вижу его в зале и понимаю: да, конечно, Печорин! В балетном классе тело становится совершенно иным, чем мы привыкли видеть с “психологического” расстояния.
– Думаю, к драматическим артистам вы теперь вернетесь другим. Не начнете требовать от них больших батманов?
– Больших батманов, конечно, требовать не буду. Но мне бы хотелось, чтобы профессия драматического артиста была на том же уровне сложности. Чтобы вместо примитивизации под девизом “просто стойте и говорите текст своими словами” происходила эскалация профессиональных навыков. Чтобы от взгляда на драматических артистов так же перехватывало дух, как от взгляда на балетных. Все-таки балетная выучка и самоотвержение — очень поучительные вещи.
– Что сейчас происходит в “Гоголь-центре”?
– Мы откроем сезон двумя большими спектаклями — “Кому на Руси жить хорошо” по поэме Некрасова и “Русскими сказками”.
Эти спектакли будут играться в два вечера, в них занята практически вся труппа, премьеры — в сентябре. На малой сцене выпустим спектакль по “Иоланте” — это очень необычная работа, предложенная артистами “Седьмой студии” Светланой Мамрешевой, Филиппом Авдеевым, Александром Горчилиным и Игорем Бычковым. Что обычно показывают молодые артисты как самостоятельную работу? Чехова, Достоевского. А они заявляют: “Иоланта”! Причем там сюжет “Иоланты”, а музыка Чайковского, Пуленка, Шнитке. Честно говоря, это очень здорово сделано и спето.
В ноябре Андрей Жолдак начнет репетировать “Королеву Марго” — в данном случае для меня важно не столько название, сколько сам факт, что Андрей будет репетировать в “Гоголь-центре”. А еще у нас есть замысел сделать большую поэтическую трилогию под названием “Звезда”: “Люблю” по Маяковскому буду делать я, “Век-волкодав” по Мандельштаму делает Антон Адасинский, “Когда разгуляется” по Пастернаку — Максим Диденко. Деньги на этот проект мы хотим собрать с помощью краудфандинга — будем искать поддержку у наших зрителей. В планах также “Персона” по фильму Бергмана (спектакль Леры Сурковой) и “Мы” Замятина в версии итальянской компании Ricci/Forte.
– А что с ремонтом — он наконец закончен?
– Обещают вот-вот закончить, но это всего лишь косметический ремонт. Правда, недавно у нас было ЧП: штанкет с приборами рухнул на сцену. Выяснилось, что все штанкетное хозяйство над сценой так прогнило, что под ним в принципе нельзя находиться. То, что мы во многих спектаклях выносим сцену в зал, оказывается, спасает нам жизнь — иначе все давно бы упало нам на головы. Впрочем, мы не исключение — я знаю, что многие театры в чудовищном состоянии.
– Когда у вас кончается контракт?
– Через пять лет — мне его продлили на второй срок. Отработаю его и уйду. Власть в театре, как и во всех сферах, должна быть сменяемой.
– Судя по рецензиям, венская публика очень хорошо приняла “Мертвые души”, а Авиньон стоя аплодировал “Идиотам”, сделанным по мотивам сценария фильма Ларса фон Триера.
– Нас дважды искупали в любви! “Мы обожаем русский театр, русские — гении, мы бесконечно рады вас видеть, браво, Россия, слава России”… А дома нам внушают, что все нас ненавидят, что есть мировой заговор против русских.
– Кто был спонсором этих поездок? Правда ли, что Минкульт отказался оплатить билеты в Авиньон?
– В Вену мы ездили за счет принимающей стороны. Wiener Festwochen — самый богатый фестиваль в мире. Что касается Франции, то мы сами искали деньги: государство в лице разных чиновников сказало, что его не интересуют наши гастроли в Авиньоне. И это при том, что русский театр был представлен в основной программе впервые за последние девять лет! Вообще, у “Гоголь-центра” фантастическая ситуация с гастролями: нас вычеркнули из списка тех, кто может ездить по России за госсчет. При этом Авиньон, как нам сказали, это “ваши проблемы”. Ну и ладно, мы нашли здравомыслящих людей, у которых, как и у нас, другая концепция патриотизма, чем у Минкульта.
– Как в Авиньоне приняли “Идиотов”?
– Мы играли в легендарном дворе лицея Сен-Жозеф — пять раз с аншлагом в зале почти на 700 мест. Нас назвали открытием Авиньона. В общем, это был большой успех. Жалко только, что все, что привозится из России, воспринимается сейчас через призму политики.
– Знаю, что вы выступаете еще в одном новом для себя жанре — пишете книгу о театре. Как она будет называться?
– Я надеюсь, она выйдет в течение года в латвийском издательстве, но по-русски. Думаю назвать ее “100 вопросов о современном театре, которые вы боялись задать”. Это книжка не для профессионалов, а для обычных людей: в ней я попытался рассказать о современном театре, чтобы заинтересовать самого неискушенного зрителя.
Сейчас публике внушается абсурдная мысль, что хороший театр — это только традиционный театр, а современный — провокация, мат, голые люди на сцене. Это ложь и манипуляция, чтобы уничтожить свободное искусство и превратить его в пропаганду. Чиновникам нынешнего призыва очень нравится все примитивное, безопасное и объяснимое, а лучше всего — только развлекательное. Это, к сожалению, запрос времени — запрос на упрощение.
– Вы ставите балет с авангардной музыкой, а в конце осени собираетесь репетировать “Квартет” Хайнера Мюллера — тончайшую интеллектуальную пьесу, одну из ролей в которой сыграет режиссер Константин Богомолов.
– Балет я выпускаю в Большом, где во все времена была особая аудитория. А насчет “Квартета” — да, там будут участвовать Сати Спивакова и Константин Богомолов. Я предлагал этот проект МХТ, но он для них оказался слишком радикальным. Поэтому я попробую сделать это в “Гоголь-центре” — для нашей аудитории, которую мы по-прежнему приучаем к сложности.