Юрий Темирканов исполнит сочинения Канчели, Хачатуряна и Чайковского на Шестом Международном фестивале “Музыкальная коллекция” 4 июня и 6 июля, который проходит в Петербургской филармонии и посвящен ее 90-летию.
Среди участников фестиваля, который продлится до 6 июля, – пианисты Денис Мацуев и Мирослав Култышев, скрипачи Джошуа Белл и Вадим Репин, бас Паата Бурчуладзе, тенор Нил Шикофф, дирижеры Николай Алексеев, Александр Дмитриев и Инго Мецмахер и многие другие.
Впервые Юрий Темирканов с симфоническим оркестром филармонии выступит 3 июня в Концертном зале Мариинского театра с музыкой Канчели и Четвертой симфонией Брамса.
Наш корреспондент встретился с прославленным дирижером.
— За то время, что вы служите в филармонии, перед вами прошло уже несколько поколений “экспонатов” музыкальной коллекции. Как распределяются силы между антиквариатом и современным искусством?
— В музыке, как и в литературе антиквариата не существует, разве что в виде оболочки – издания. Литература или умирает, если не нужна человеку, или продолжает жить – так же и с музыкой.
Время всегда меняет стилистику исполнения – точно так же, как постоянно меняется любой язык, с каждым поколением приобретая другие нюансы, другую температуру, звук другой.
Вот, например, у девочек-журналисток по телевизору сегодня музыка языка, мне кажется, какая-то отвратительная, какие-то слова чудовищные звучат.
— Ваши репертуарные интересы, сосредоточенные вокруг музыки только классиков – Рахманинова, Бетховена, Чайковского, Моцарта, Прокофьева – тоже вызывают у ряда радикально настроенных критиков вопросы, потому что в филармонии крайне редко играют музыку современных композиторов.
— Для меня не существует разделения на современную и несовременную музыку. Кто может быть современнее Баха? Никто. Бах – Библия для музыкантов. Может быть, прозвучит слишком самоуверенно, но мне кажется, что и исполнителю, и дирижеру нужно играть только то, что он любит, что его самого волнует.
Если у него нет к музыке почти физиологического отношения, то, в конце концов, он обманывает публику, потому что то, что ему не нравится, хорошо сыграть в принципе нельзя.
На этом фестивале я буду дирижировать Хачатуряна, которого несправедливо забывают, а он был поразительный талант. На его “понятную” музыку многие смотрят снисходительно, а это неправильно.
— Среди ваших устойчивых интересов – симфонии Густава Малера. В прошлом сезоне вы впервые исполнили на сцене филармонии его песни с американским баритоном Томасом Хэмпсоном, одним из выдающихся интерпретаторов музыки Малера.
— У меня совершенно личное отношение к этой музыке. И когда я впервые в жизни столкнулся с человеком, у кого такое же к ней отношение, я сильно разволновался от совпадения наших намерений, разволновался от счастья. Концерт с Хэмпсоном был для меня незабываемым, к тому же редко встретишь певца, который понимает, о чем поет.
— На “Музыкальной коллекции” будет звучать сочинение “…al niente” Гии Канчели, посвященное вам – нечастый случай, когда вы исполняете современного, ныне живущего автора. Что вы слышите в этой музыке?
— Если честно, я не очень понимаю, почему оно так называется – “из ничего”. Канчели – выдающийся мастер. Кого-то его композиторские приемы могут смущать своим соотношением “громко-тихо-громко-тихо”, но такими простыми средствами он добивается необыкновенных результатов, обращаясь к ощущениям, чувствам слушателя. Он, скорее, импрессионист – так же, как они, задает настроение штрихами.
— Сегодня в вашей зарубежной “коллекции” есть Пармский оперный театр, где вы являетесь главным приглашенным дирижером.
— По условиям контракта я бываю там пару раз в год, где должен представить одну оперу и один концерт. В Парму меня пригласили возглавить фестиваль Верди, который проходит в течение пяти лет, и к его юбилею в 2013 году там будет исполнено все, что написал Верди, включая разные редакции опер.
В этом городе очень опасный театр, потому что если там солист не принят публикой, его уже никуда в Италии не пригласят. И то, что фестиваль Верди, который для итальянцев как далай-лама, доверили возглавить иностранцу, – случай просто небывалый. Собственно, поэтому я и согласился.
— А с Большим театром вы продолжите сотрудничество?
— Нет, с Большим театром закончено – это не мой театр. Музыкальный театр, в котором у главного дирижера нет полновластия, не имеет перспективы. Как и в драмтеатре – директор не может вмешиваться в творческий процесс режиссера.
Владимир Дудин, “Российская газета”