Феликс Коробов, главный дирижер Московского академического Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, рассказал о том, как создавать ощущение дома в любом путешествии и зачем привозить в Москву старинную ступку для яда.
— Правда ли, что некоторое время назад вы начали писать путеводитель по любимым городам?
— Да, было дело. Как-то мы с приятельницей сидели в кафе, и у нас одновременно зазвонили телефоны. Мой знакомый спрашивал, где можно вкусно пообедать на Корфу, а ее подруга – где лучше есть морепродукты в Риме. Улыбнувшись совпадению, мы решили написать собственный справочник для друзей, и даже взялись за дело очень активно, поделив страны и города.
Но через неделю одновременно подумали:
«Ведь если мы напишем, что в Аяччо есть дивная кофейня, в которой никогда не бывает много посетителей, чудесный вид на гавань, вкусный кофе, а старушка-хозяйка делает потрясающий пирог с апельсиновыми корочками, то больше, кроме вида на гавань, там ничего не останется – ни кофе, ни пирога, ни тишины».
И из эгоистического чувства самосохранения мы не стали ничего публиковать. Хотя, если мне звонят друзья и спрашивают, где можно перекусить или что посмотреть, я все-таки отрываю от сердца дорогие места.
— В свое время вы перебрались из Екатеринбурга в Москву, сейчас проводите большую часть времени в гастролях. Что для вас дорога в целом?
— Мы всегда в дороге. Будь то совершенствование в профессии (а это, несомненно, дорога, и от тебя зависит, какой она будет и к какой цели ведет), или просто гастроли, или отдых и путешествия.
Мне очень повезло: благодаря гастролям, к 35 годам я побывал во всех музеях, о которых мечтал с детства. Неважно, что, однажды в Германии мне пришлось встать рано утром и бежать из городка, где я жил, через лес в соседний Ингольштадт. Зато я посмотрел замок и картину, которую хотел увидеть, и даже успел на репетицию к 12 часам.
— Куда вы всегда рады возвращаться?
— Возвращаться всегда нужно домой. Это такое же железное правило, как и необходимость ощущать себя везде дома. А дом всегда там, где родители. Когда я учился в Московской консерватории, родители еще жили в Екатеринбурге. Мои приезды два раза в год, зимой и летом, были абсолютным счастьем присутствия дома – там, где тебя ждут, где ты нужен и тебе спокойно.
С 1 января 2000 года это ощущение окончательно переехало в Москву – вместе с родителями. Бывая иногда в Свердловске, я прихожу поностальгировать в места, в которых было хорошо и которые берегут память о важных людях. Уже нет моей школы, в старинном здании которой было всего 20 классов (мы занимались иногда в три смены, еще выкраивая время на шалости), но там было это ощущение дома. Нашего дома.
Поэтому я иду в консерваторию, где проходили занятия на виолончели с моим первым учителем – замечательным педагогом Сергеем Федоровичем Пешковым. Еще до того как я взял в руки виолончель, он сказал слова, которые я помню всю жизнь:
«Мы с тобой сейчас где-то очень далеко увидим маленькую звездочку – нашу цель в искусстве. Мы будем всю жизнь к ней стремиться. Может быть, никогда ее не достигнем. Но мы должны идти по этой дороге».
После этого я обычно захожу в знаменитый Дендрарий – парк в центре города в районе УПИ, где мы каждый вечер гуляли с родителями и разговаривали с отцом на любые темы. Больно, что есть вещи, которые нельзя вернуть.
— Вам действительно удается ощущать себя везде как дома?
— Это очень важно, и именно благодаря этому правилу даже самые тяжелые гастроли превращаются в удовольствие. Я, к счастью, очень давно это понял. Куда бы ты ни приехал, ты должен просто жить. Гостиница – не времянка и не ночлежка: четверть нашей актерской жизни проходит в отелях. Поэтому, даже приехав на одну ночь, я разбираю чемодан и раскладываю вещи в шкафу. Бритва, трубка и письменный прибор занимают свое место, книга и партитуры кладутся на прикроватный столик.
И вот ты приходишь уже не в стерильно-холодный номер отеля, а возвращаешься домой. Но и помимо отеля, для меня очень важно не бегать по городу, фотографируя достопримечательности, а просто жить жизнью того места, в которое приехал. Обедать, где едят местные жители, пить кофе – пусть на клеенке и не в фешенебельном отеле, но зато там, где кипит настоящая жизнь и куда после работы приходит мужчина из дома напротив и бабушка из соседней лавки.
Когда-то гений путешествий Петр Вайль сказал: конечно, приехав в Пизу, лучше всего воспользоваться путеводителем Кука, который выведет тебя к знаменитой башне. Но куда интереснее бродить по городу, заблудиться и, случайно выйдя из подворотни, увидеть башню перед собой.
–Значит, на гастролях предпочитаете местную кухню?
— Конечно! Во-первых, кухня – это один из способов познавать мир. Тот же Вайль сформулировал триумвират: архитектура – литература – кухня. Ну и потом это самое правильное и безопасное. Не стоит искать в Токио хорошую пиццу или в Узбекистане суши. Но вкуснее мяса в сковородке, приготовленного на улице в Ташкенте, или суши в забегаловке на задворках Токио трудно что-то представить.
— Cреди ваших друзей много шеф-поваров?
— Немного, но сложные в этом смысле города для меня существуют. Например, в Триесте и Риге у каждого из трех моих друзей по ресторану. Чтобы никого не обидеть (а у поваров чувство ревности сродни музыкантскому), приходится иногда три раза в день обедать – а готовят они фантастически вкусно! Расплачиваешься, увы, после – строжайшей диетой.
— Из чего складывается ощущение «это мое место»?
— Сложно сказать… Это и атмосфера, и «воздух», и настроение. А может, ты просто был в этот момент счастлив и воспринимал город в розовом свете. Помню, в первый приезд в Дюссельдорф город мне чрезвычайно не понравился: стояла слякотная осень, мы жили в холодной, далекой гостинице, тяжело добирались до театра, я не знал, куда идти и что смотреть.
А два года спустя я получил предложение от Юри Вамоша поставить там «Спартака» Хачатуряна. Прилетаю – меня встречают радостные лица, и дальше два сезона абсолютного счастья. Сейчас это любимейший город, в котором меня знают и помнят многие – от табачниц в киосках до официантов в Старом городе, по которому я могу водить экскурсии, не открывая глаз.
— А какие еще города попадают в «домашнюю» категорию?
— Модена, Монтрё, Лландидно, Лондон, Вена, Пярну, Таллинн, Триест, Тянцзинь. И, конечно же, Корфу.
— Что нужно возить с собой, чтобы везде чувствовать себя уютно?
— Только себя. Свои мысли, эмоции, сердце. Состояние комфорта зависит лишь от самого человека. Иногда в роскошных отелях в центре Вашингтона или Лондона ходишь по пятикомнатному номеру и понимаешь, что тебе неуютно и все раздражает.
А приезжаю в любимый отель в Петербурге (гостиница моих уже многолетних друзей «Старая Вена» в доме, где жил и умер Чайковский), в котором только кровать, блинчики на завтрак и шикарная библиотека, – и я дома.
Кстати, приезжая в отель, с точностью до 99% знаю, кто был дизайнером помещения – мужчина или женщина. Каким образом? Очень просто: ключ в том, как в ванной комнате расположены светильники над зеркалом. В большинстве отелей нормально побриться опасной бритвой просто невозможно.
— Какие специфические для музыканта вещи всегда летают с вами в багаже?
— «Профессиональный набор» обычно стандартный: если едешь дирижировать, футляр с палочками, карандаши, а если играть на виолончели – запасные струны, канифоль и куча мелочей. Но железное правило: ноты только с собой в ручной клади, какими бы тяжелыми ни были партитуры.
Все остальное (даже виолончель, как однажды было в Дублине, когда после стыковки из Амстердама не пришел наш багаж) можно найти, купить, одолжить. Все, кроме своих нот со своими пометками. Поэтому – никогда в багаж.
— Лучшие покупки в путешествиях?
— Их множество, и, конечно, значительная часть имеет прямое отношение к творчеству. Например, фраки я уже более двадцати лет покупаю в одном и том же магазине в Вене на Кольмаркт-штрассе. При этом в первый раз мне продал фрак еще дедушка – владелец этого магазина. Потом 15 лет я покупал у отца. В прошлый раз традиционно зашел туда за фрачным набором, и меня обслуживал уже внук. Вот такая семья, традиции и такой дивный магазинчик.
Одна покупка имела непосредственное отношение к истории нашего театра. У нас были гастроли в Триесте, и время, проведенное там, – одно из лучших гастрольных воспоминаний. Немного о предыстории: в советское время купить ноты в СССР было невозможно. Было то, что выпускало издательство «Музыка», и особым шиком считалось «отхватить» где-то в магазине иностранной литературы случайную партитуру дружественных издательств «Петерс» и «Будапешт».
Поэтому у всех музыкантов, попадавших в нотный магазин за рубежом, останавливалось дыхание и разбегались глаза. О таком изобилии мы не имели представления! Покупали все возможное и коробками везли домой: вдруг пригодится. Потом ситуация стала лучше, проблема отпала, но привычка привозить с гастролей 20-30 партитур осталась. Так вот в Триесте был чудеснейший нотный магазин. Я ходил туда каждое утро, как на работу: почитать партитуры, посмотреть издания.
И однажды увидел маленькую партитурку, лежащую на прилавке. Она понравилась мне просто полиграфически: старая французская нотная печать, красивый формат. Не глядя, купил, положил в карман плаща, пошел в театр и на несколько дней забыл о ней. Вечером перед очередным спектаклем вышел подышать на набережную, и что-то в плаще мне мешало. Там же, в свете уличного фонаря, открыл партитуру и погрузился в нее. Это оказалась оратория Сати «Сократ». Я влюбился с первого взгляда: настолько эта вещь была изысканна, изумительно написана, изящно инструментована…
Нужно было начинать спектакль, и, входя в театр, я столкнулся в дверях с генеральным директором – Владимиром Георгиевичем Уриным. Он покосился на книжицу у меня в руке и спросил, что это. Я ответил: «Чудесная вещица, давайте поставим?» Так в нашем театре появился радостный и любимый всеми участниками спектакль – «Кафе Сократ», поставленный Анатолием Ледуховским в дивном оформлении Сергея Бархина. В пару к «Сократу» мы добавили оперу Мийо «Бедный матрос» (авторскую партитуру, написанную рукой Мийо, я совершенно случайно купил в Америке, но это уже другая история).
— Привозите из поездок только партитуры или сувениры тоже?
— Сувениры в традиционном понимании – магнитики-слоники-брелоки – это совсем не про меня. Для меня сувенир все-таки больше «воспоминание». Мне важнее история предмета, чем сам предмет.
Например, приходя на кухню, чтобы приготовить ужин, я режу мясо ножом пастуха, привезенным с Корсики, на доске из оливкового дерева, которую сделал своими руками мой давний знакомец с Корфу. А специи растираю в бронзовой ступке, купленной где-то в горах у монастыря в Греции. Продавал ее крестьянин, который сказал, что ей лет двести. А если ее перевернуть и стукнуть пестиком по краю, она звучит долго и красиво, как церковный колокол.
Правда, мои друзья-врачи сказали, что в таких ступках в Средние века обычно растирали яды, но пока все нормально. Вот это и есть сувениры, воспоминания. Каждый раз, когда беру эти вещи в руки, ощущаю их тепло, вспоминаю связанных с ними людей и желаю им здоровья. Надеюсь, помогает. А от магнитиков проку никакого.
— В последние десятилетия маятник увлечения классической музыкой качнулся в сторону Азии. Сильно ли отличается публика на разных континентах?
— Я бы сказал так: в каждой стране своя публика и свои традиции. Реакция, которая считалась бы в Италии или Испании полным провалом, в Англии или Эстонии – бешеный успех. У каждого народа свои представления о поведении на концертах, своя культура восприятия и благодарности артистам.
Точно так же я бы не стал объединять всю Азию в одну плоскость. Между Японией и Китаем, Таиландом и Гонконгом разница часто такая же, как между Финляндией и Фиджи. Это совершенно разные культуры и, к счастью, я имел возможность сравнить их в гастрольной жизни.
— Из чего складывается идеальная поездка и идеальный выходной?
— Наша жизнь так полна стрессами, что единственное, чего хочется в выходной, – спокойствия. Не важно, читаешь ли ты, играешь ли в теннис, встречаешься ли с друзьями или работаешь (что тоже бывает очень часто). Я не могу просто часами лежать на пляже. Мне интересно все – и музеи, и выставки, и обычаи, и архитектура.
Когда мы в студенчестве гастролировали по стране струнным квартетом, то бывали в таких городах, куда по доброй воле или в отпуск не попадешь никогда в жизни. Первое, что я делал, заселившись в отель, – узнавал все про музеи и еще до утренней репетиции шел гулять по городу.
Но все же в последнее время есть один город (не скажу какой), в который я приезжаю каждое лето хотя бы на десять дней, в котором знаю уже практически всех, в котором я видел все музеи и достопримечательности, и где не нужно быть туристом. Город, в котором можно надеть рваные шорты и сланцы и уйти бродить по улочкам под палящим солнцем, останавливаясь, чтобы выпить чашку кофе или бокал холодного вина, или почитать газету в местном баре, или выкурить трубку, болтая с давним приятелем. Вот это для меня абсолютный отдых. Наверное, возраст…
— Как жизнь на колесах сочетается с дирижерской работой, требующей в первую очередь сосредоточения?
— Когда-то у Евгения Федоровича Светланова спросили: «Вот вы сегодня в Москве, позавчера в Токио, перед этим Вашингтон, перед этим Германия. Как вы себя ощущаете при таких перелетах?» Он ответил гениально: «Чувствую себя хорошо, но иногда душа за телом не успевает». Знаете, я очень люблю гастроли еще и потому, что появляется масса свободного времени.
Дело не только в смене впечатлений и картинок перед глазами. В Москве я живу в достаточно жестком графике – театр, репетиции, студенты, концерты, занятия на виолончели, подготовка партитур, корректуры статей – часто все это происходит в один день. А еще неимоверное количество звонков, согласований и всей той бумажной и организационной работы, которая, увы, составляет значительную часть рабочего времени главного дирижера.
Но когда я выезжаю на гастроли, ситуация меняется. Ты практически не думаешь о технической стороне: график гастролей и репетиций давно составлен и утвержден, за твоими перемещениями следят агенты или директора оркестров. Ты вообще часто плывешь по течению. При этом у тебя только один вызов и всего на одну работу в день! Это счастье. Освобождается масса свободного времени, чтобы сходить в музей или почитать: у меня всегда с собой в чемодане две-три книги, из которых одна – «хороший детектив под сигару».
Есть время на роскошь пройтись пешком до концертного зала, или посидеть в парке на скамеечке, или погулять по набережной. И, конечно же, время, чтобы собраться с мыслями, поработать и почитать партитуры – совершенно не обязательно те, которые срочно тебе нужны. Именно спокойствие и некая тягучесть времени на гастролях позволяет очень многое сделать.
— Самая ценная вещь, наверное, тишина. Где вы ее находите?
— Действительно, тишина просто необходима. Жизнь в таком городе, как Москва, предполагает ужасающий звуковой фон. Но и тишина бывает совершенно разной: одна – в тайге на берегу Енисея, другая – в горах, третья – в степи, четвертая (одна из самых любимых) – та тишина в зале, когда закончил исполнение, и публика, затаив дыхание, боится разорвать аплодисментами сказку, в которой только что пребывала.
Несколько лет назад я приехал в Италию к Петеру Штайну. Мы собирались вместе ставить в Москве «Аиду» Верди, и было просто необходимо вдвоем засесть за партитуру, проговорить постановку и вообще найти точки соприкосновения. Я жил у него в имении недалеко от Рима – чуть больше часа на поезде. Он встретил меня на вокзале на очаровательном старом «Фиате» и повез к себе.
В свое время он купил целиком старинную итальянскую деревушку и сделал там свой основной дом. Границы его владений проходят «по горизонту» с четырех сторон. А когда, поработав день, мы разошлись по своим домам, я открыл дверь на балкон и вышел в ночь. Вот тогда я наконец услышал, что такое настоящая и абсолютная тишина. На многие километры вокруг не было ни звука, не было ни души – ни одного человека до горизонта! На второй день ко мне в домик проникла летучая мышь, прицепилась под потолком, и мы мирно с ней просуществовали еще дня четыре. Так что тишина нарушалась ее попискиванием.
— А вы действительно до сих пор отправляете написанные чернилами письма?
Да, это так. Ничто не сравнится с удовольствием открыть с утра почтовый ящик и найти там открытку или письмо – даже если новости устарели еще месяц назад, а письмо шло полгода. Кстати, на прошлый Новый год я традиционно отправил около 30 поздравлений по разным адресам, и получил в ответ 29 статусов и личных сообщений в Facebook:
«Как здорово увидеть бумажное письмо в почтовом ящике».
Но письмо на бумаге от руки в ответ пришло только одно – от маленькой дочки друзей. Не все потеряно…
Досье
Феликс Коробов – главный дирижер Московского академического Музыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, художественный руководитель и главный дирижер Камерного оркестра Московской консерватории, заслуженный артист РФ.
Один из самых харизматичных и вдумчивых современных дирижеров, окончил Московскую государственную консерваторию им. П. И. Чайковского. Дирижерскую карьеру начал в Государственном академическом симфоническом оркестре России. В дальнейшем в течение трех сезонов совмещал должность главного дирижера в двух московских оперных театрах – Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко и в театре «Новая опера».
Активно гастролирует как дирижер и виолончелист. Главный приглашенный дирижер Оркестра государственного Эрмитажа «Санкт-Петербург Камерата».
Анна Зябрева, businesstraveller.com.ru