Сегодня в Воронежском театре оперы и балета пройдет опера Джузеппе Верди “Риголетто”. За дирижерским пультом соотечественник великого композитора, итальянский дирижер Фабио Мастранджело.
После репетиции с ним встретился наш корреспондент.
— Синьор Фабио, насколько я знаю, Воронеж – не первый город в России, где вы являете свое искусство дирижерства симфоническими оркестрами. Как давно вы в нашей стране?
— Я шестой год в России, живу в Петербурге. Приехал по приглашению Юрия Темирканова (художественный руководитель и главный дирижер симфонического оркестра Петербургской филармонии – ред. “РГ”). Я работаю с ним вот уже несколько лет, даже доводилось заменять его за дирижерским пультом во время концертов.
В апреле этого года Валерий Гергиев, руководитель Мариинского театра, пригласил заняться постановкой оперы Пуччини “Тоска”, ее премьера прошла в июне. А с симфоническими оркестрами местных филармоний действительно приходилось выступать во многих городах России.
— Не трудно ли было выучить русский язык, чтобы владеть им столь свободно?
— Между прочим, я его нигде не учил специально. Но у меня русская жена. И, конечно же, хотелось, чтобы мы с ней хорошо понимали друг друга.
— Вот откуда ваша привязанность к России! Однако как музыкант вы, наверное, сложились еще на родине? Расскажите о своей творческой биографии.
— По своему первому музыкальному образованию я пианист, закончил консерваторию в городе Бари. Учился в аспирантуре в Женеве, в лондонской Королевской академии, дирижерству – в университете канадского Торонто. После чего занял пост главного дирижера в оперном театре “Петруццелли”, это в том же городе Бари. Так что дипломов, как видите, хватает. Хотя, надо сказать, больше дает общение и совместная работа с великими музыкантами, такими, как Темирканов и Гергиев, у которых я многому научился.
— Насколько отличается, по вашим наблюдениям, русская школа дирижерства от итальянской?
— Различия, конечно, есть. Русские дирижеры, как правило, обладают превосходной техникой, читают музыкальные произведения более точно, не увлекаются импровизацией. При этом лучшие из них, не изменяя идее композиции, умеют наполнить ее и глубоким чувством.
В Италии дирижеры, меньше придерживаясь “буквы” музыкального текста, больше отдаются эмоциям, собственному прочтению, творчеству. Хотелось бы, чтоб оба эти начала – чувство и рассудочность – не противоречили друг другу, а гармонично соединялись.
— Легко ли начинать заниматься с новым оркестром, с незнакомыми музыкантами?
— Если дирижер, начиная репетиции, знает, чего он хочет добиться, какой интерпретации произведения, какого звучания, то музыканты его поймут. Но свои требования, свою художественную идею надо проводить решительно и бескомпромиссно. Что ни говори, а дирижер, как и режиссер в театре, должен быть немного диктатором.
— Как в знаменитом фильме Феллини “Репетиция оркестра”?
— Ну, там же у конфликта дирижера с музыкантами чисто итальянская специфика! Итальянские музыканты, по-моему, все страшные индивидуалисты, с ними труднее ладить. В России музыканты дисциплинированнее.
— Что еще, помимо предстоящего дирижирования “Риголетто”, в ваших планах связано с воронежской оперой?
— Спустя десять дней будем играть оперу Римского-Корсакова “Ночь перед Рождеством”, а далее готовить “Богему” Пуччини.
Геннадий Литвинцев, “Российская газета”