Елена Николаевна Абызова – легенда отечественной музыкальной теории, автор нескольких опубликованных работ и программ преподавания.
Ее учениками в разное время были нынешние звезды: Михаил Плетнев, Денис Мацуев, Иво Погорелич. Ее педагогический стаж в ЦМШ насчитывает более 40 лет.
─ Елена Николаевна, на сайте ЦМШ в статье о Вас в графе «специальность» значится: музыковед. А кто он такой, этот специалист?
─ Он занимается музыкой и имеет очень широкий профиль применения. Педагогика – это один из множества вариантов деятельности, особенно в наше время. Музыковеды находят себя в журналистике в качестве обозревателей, критиков, редакторов музыкальных программ на радио и телевидении, причем в разных жанрах, не только в классической музыке, но и в рок- направлениях, например…
Мои коллеги занимаются научно-исследовательской деятельностью. Что касается композиции, строго говоря, музыковед – не композитор, но те знания, то образование, которое дается теоретикам, может помочь человеку раскрыться даже как композитору.
Кроме того, в последние годы активно развивается звукорежиссура, и в этой области высококлассные музыковеды очень востребованы. Я знаю, что некоторые мои коллеги занимаются выпуском музыковедческой литературы, дисков с музыкальными записями, некоторые являются организаторами или ведущими разных музыкальных шоу. Есть и такие, которые работают в представительствах по культурным связям.
─ Музыковедение включает в себя различные отрасли: теорию музыки, социологию музыки, музыкальную критику, музыкальную акустику и даже музыкальную философию. Наши дети всё это изучают?
─ Нет, не всё. В ЦМШ пианисты, струнники и духовики осваивают сольфеджио, теорию музыки, музыкальную литературу, а в старших классах еще и гармонию и анализ музыкальных форм; учащиеся-теоретики, кроме этого, изучают инструментоведение и полифонию.
Дело в том, что мы – среднее профессиональное звено, и наша задача – дать фундамент образования: развить слух, музыкальную память, показать основы музыкальной формы, научить ориентироваться в музыкальных стилях. И те наши дети, которые имеют эту базу, дальше идут в вуз, где её как раз совершенствуют и дополняют. Но еще раз повторю: залог успеха – это именно полноценные базовые знания и умения.
─ Музыка – это о чувствах, эмоциях, переживаниях. Это – душевная составляющая каждой личности. Каким образом музыку можно представить как систему, которую нужно осмысливать? И нужно ли это делать, раз уж это эмоциональная сфера?
─ Чтобы воспринимать музыку, специального образования не надо. Конечно, музыка – это мир души, и осознавать ее как акустическую систему нельзя. Но музыкальная наука помогает человеку разобраться, как устроена музыка.
Существуют определенные музыкальные законы, форма, обусловленная содержанием. Если вы сочините музыку в плохой, непродуманной форме, то она не дойдет ни до эмоций человека, ни до его интеллекта. Кроме того, есть произведения, которые можно слушать и воспринимать, только имея соответствующую подготовку. А в этом как раз и помогают музыкально-теоретические дисциплины.
─ Сольфеджио – наука непростая. Как ее воспринимают наши дети? Сложности случаются?
─ Конечно, бывают, ведь все люди разные, и слух у них тоже разный. Вот сидят у меня на уроке 12 учеников, и у каждого – своя картина происходящего, своя звучащая панорама. Другое дело, что то, что звучит в классе и что они должны проанализировать в слуховом анализе – это звучит для всех, но процесс восприятия все равно разный.
У одного хорошо развита память, у другого в голове – просто компьютер, который и запоминает, и слышит, и чувствует все идеально, кому-то и в старших классах сложно: услышат два звука, но затрудняются с определением, например, кварта это или терция. У кого-то сложности с гармоническим слухом, у кого-то – с мелодическим. Но хорошо то, что в процессе обучения все находят пути решения этих вопросов.
─ Может ли талантливый музыкант-исполнитель обойтись без гармонии, сольфеджио, музыкальной литературы?
─ Наверное, это возможно. В Европе, например, нет такой школы, как у нас. Но для меня это – большой вопрос: насколько же надо быть одаренным, чтобы, не имея школы, добрать все эти знания самостоятельно?
Наша система музыкального образования выстроена так, что полноценные знания и воспитание будущий музыкант получает с младых ногтей. Это замечательно, потому что этот процесс идет медленно, без форсирования, информация дается в соответствии с возрастом. Мы закладываем слуховую и стилевую базу, так как мы воспитываем детей на хорошей музыке.
У нас все это есть, и потому наши ребята часто занимают первые места на всяческих конкурсах в той же Европе. Я считаю, что система музыкального образования и воспитания, заложенная у нас, очень хороша, и ее надо сохранить! Конечно, есть и препятствия, есть перегрузки из-за проблем стандартизации образования, которые тяжелым грузом лежат на наших учениках, но мы стараемся все преодолеть.
─ Во время подготовки интервью мне довелось прочитать несколько материалов о том, что-де школу преподавания музыкально теоретических дисциплин надо упрощать, сокращать и делать более доступной. Что на эту тему думаете Вы?
─ На мой взгляд, современная система позволяет решить необходимые задачи в обучении этим предметам. Кому-то все дается легко, кому-то приходится потрудиться, но это в любом деле так… Ломать – не строить. Еще раз повторю: хочется сохранить все то, что выстроено, и дает отличные результаты.
─ Скажите, пожалуйста, а лично Вам нравилось заниматься музыкой в детстве, ходить на занятия в ДМШ?
─ Музыку я любила, занималась фортепиано с 5 лет. Преподаватели у меня были замечательные.
─ А почему Вы стали именно музыковедом, окончив Московскую консерваторию?
─ Я консультировалась со специалистами, и во мне рассмотрели именно способности к теоретическим дисциплинам, но фортепиано я, конечно, владею.
─ Вы проводите семинары и мастер-классы по музыкально-теоретическим дисциплинам, причем не только в России. Какие задачи Вы стараетесь решить во время этих мероприятий?
─ Я отвечаю на вопросы, которые у гостей возникают. Например, в Европе очень распространена релятивная система, которая больше подходит для хоровой практики. Я же показываю систему нашего среднего профессионального образования, нашу методику обучения сольфеджио, теории музыки и гармонии.
─ С определенного момента Вы начали Вы готовить к печати свои работы. Первая была опубликована в 1975 году и посвящалась произведениям Баха, позднее вышел учебник… Что вас подтолкнуло стать автором книг?
─ Что касается Баха, это была статья, которая выросла из дипломной работы. В ней рассматриваются различные вопросы формы, как она выкристаллизовывалась при переходе от барокко к классицизму.
А учебник по гармонии стал результатом собственного опыта и опыта моего предшественника по заведованию этим отделом Льва Михайловича Калужского. В учебнике использован принцип совмещения классического способа преподавания по системе Римского-Корсакова с опорой на трех китов: тонику, субдоминанту и доминанту, с методикой московской школы, по системе Чайковского.
Можно сказать, что моя книга – это комбинация московской и питерской традиций в преподавании. Это – не просто учебник, это еще и практическое пособие.
─ Вы – автор учебных программ по гармонии и сольфеджио. Во время их разработки Вы опирались на свой собственный опыт?
─ Да, на собственный опыт и представление о том, что разумней дать сначала, что потом, как это все будет укладываться в сознании. Конечно, приходилось считаться с требованиями времени. Сейчас я работаю по этим программам, так как они приняты для преподавания в ЦМШ.
─ Вы работаете в ЦМШ с 1968 года. Скажите, школа меняется, дети меняются?
─ Конечно, дети меняются, ведь и время тоже не стоит на месте. Нынешние ученики стали более прагматичны. Но меня вот что радует: талантливых ребят нисколько не меньше, чем раньше. Они действительно любят музыку, занимаются ею, и никакие современные соблазны их не отвлекают. Конечно, иногда приходится их дисциплинировать, но с другой стороны трудиться им приходится очень много.
─ В разное время Вашими учениками были ныне известные на весь мир Иво Погорелич, Михаил Плетнев, Денис Мацуев, Евгений Петров… Сейчас, когда прошло уже достаточно много времени с момента их выпуска из школы, какими они Вам вспоминаются?
─ По характеру все разные, конечно, но все они – настоящие музыканты. Михаил Плетнев был всегда немного закрыт от внешнего мира. Он начал заниматься на теоретическом отделении параллельно с фортепианным не с 1 сентября, а двумя месяцами позже. Но в два счета догнал пропущенное. Это Божий дар плюс трудолюбие. Он очень добросовестно относился к делу.
Денис Мацуев приехал поступать к нам уже в старшие классы. Он был очень активный, заводной. Я запомнила, как на одном зачете он блестяще исполнил сонату №7 Прокофьева – ярко, темпераментно, технически безупречно. Он был очень интересным учеником, и мы с ним отлично ладили.
Иво Погорелич приехал к нам подростком. Немного замкнутый сначала, позднее, после 8-9 класса он адаптировался, раскрылся. Фантастически одаренный ученик! Он имел все: и вкус, и чутье, и феноменальную память! Мне было очень легко учить их.
─ Вы следите за творчеством своих бывших учеников?
─ Да, конечно: хожу на концерты, слушаю записи. Со многими поддерживаю контакты, с некоторыми переписываюсь.
─ Гордитесь своими выпускниками?
─ Я за них радуюсь!
Сайт Центральной музыкальной школы