Солистка Большого театра о своем первом фестивале Opera Art, “мини-спектаклях” в концертном зале и пении на иностранных языках.
4 октября в Большом зале Московской консерватории откроется Первый международный фестиваль Opera Art. Его представляет солистка Большого театра России, заслуженная артистка Азербайджана Динара Алиева. Музыкальный критик Юлия Дмитрюкова встретилась с певицей в преддверии фестиваля.
— Динара, основное место на концертах фестиваля займет итальянская и русская оперная музыка. По какому принципу составлены программы?
— На двух первых вечерах прозвучат оперы «Иоланта» Чайковского и «Травиата» Верди в концертном исполнении, в ноябре и декабре пройдут концерты «Верди-гала» и «Пуччини-гала». Но в программе также сочинения испанских композиторов и фрагменты австрийских оперетт. Мы основывались не только на том, что может заинтересовать столичную публику, но и на том, чтобы прозвучала музыка, редкая для Москвы. Это, например, сарсуэлы, очень своеобразный жанр испанского музыкального театра, а также неаполитанские песни в женском исполнении — такой вариант здесь звучит нечасто.
— Вы пригласили на фестиваль несколько ярких оперных певцов из Европы и Америки…
— Мне будет интересно представить московской публике талантливых солистов из стран, расположенных вблизи границы Европы и Азии. Многие из них сделали мировую карьеру. Например, турецкий тенор Мурат Карахан — он уже приезжал сюда, мы с ним пели «Травиату» в Большом театре. В одном из концертов примут участие азербайджанские исполнители. Один из них начинал когда-то карьеру вместе со мной в Азербайджанском оперном театре, сейчас он гастролирует по всему миру, но в Москве его не так хорошо знают: это баритон Аваз Абдулла.
Второй солист — Азер Рзазазаде, молодой и очень перспективный тенор, учится при театре Ла Скала в молодежной программе. В этом же концерте примет участие сопрано Марина Зятькова, она окончила в Москве Академию хорового искусства и уже давно живет в Италии.
— В фестивале также примет участие американский тенор Чарльз Кастроново.
— С Чарльзом мы буквально недавно завершили очень интересный проект в Немецкой Опере. Это «Ласточка» Пуччини, в постановке Роландо Виллазона. Очень интересная работа, она записана на DVD и скоро будет выпущена. Это наш первый творческий союз с Кастроново, было очень приятно с ним работать. Он прекрасный певец и очень отзывчивый человек, позитивный… Я его пригласила на фестиваль, и у нас родилась идея сделать необычный концерт из сарсуэл, оперетты и неаполитанских песен. Он состоится 22 ноября.
И еще один, на мой взгляд, главный гость фестиваля, — знаменитый израильский дирижер Даниэль Орен. Он проведет седьмого декабря концерт-закрытие, «Пуччини-гала». С ним мы познакомились в Театре Верди в Салерно, я пела партию Мими в опере Пуччини «Богема». Кстати, после завершения московского фестиваля я лечу в Тель-Авив, на постановку «Трубадура» Верди в Израильской опере, художественным руководителем которой сейчас является Даниэль Орен.
— На фестиваль приедут и другие иностранные дирижеры…
— Да, мы пригласили несколько известных оперных маэстро из разных стран. Австрийский дирижер Ион Марин уже несколько лет работает в России, работает с Национальным Филармоническим оркестром. Хосе Луис Гомес специализируется на испанской музыке. Фабио Мастранджело — наш ближайший друг, он итальянец, но уже почти русский! Думаю, что мы на этом не остановимся. Через два года, дай Бог, будет следующий фестиваль, на который мы будем приглашать и других дирижеров — как иностранных, так и российских. Но приглашать их нужно заранее: графики расписаны на несколько лет вперед.
— У Вас уже есть определенные планы по продолжению «фестивального» дела?
— Да, мы об этом думаем. И даже планируем расширить географию фестиваля, не останавливаться только на Москве. Попробовать это сделать в Баку, в Праге, возможно в Вене…
— Не так уж и много в мире фестивалей, которые путешествуют по разным городам…
— Мы начинаем с высокой планки и не хотели бы ее понижать. Bедь Большой зал консерватории — один из лучших залов в Москве, у него богатая история и свой зритель.
— Итальянские оперные партии занимают в Вашем репертуаре главное место. Что касается русской оперы, то Вы исполняли Татьяну в Венской Опере, Марфу в Большом театре. А 4 октября в консерватории будет «Иоланта» целиком…
— Я очень люблю русскую классику. Мой голос больше подходит для итальянской и западноевропейской музыки, но то, что комфортно для голоса из русского репертуара, я пою. После «Иоланты» будет еще партия Марии в «Мазепе». Не могу пока «согласиться» на Лизу, хотя многие директора театров просят, чтобы я ее пела. Она слишком крепкая для моего голоса. То же самое касается сопрановой партии в опере «Баттерфляй», которую я сейчас петь не берусь. Но в каких-то драматических партиях — таких как, например, Леонора в «Трубадуре» Верди, — я себя уже чувствую комфортно.
— А французская опера? Например, в Большом театре Вы поете Микаэлу, и в Вашем исполнении она стала одной из ключевых в «Кармен». Насколько сложно «вживаться» в образ, если партия исполняется на иностранном языке?
— Если взять историю партии Микаэлы, то ее пели все великие певицы: Кабалье, Тебальди, Френи. Это не роль второго плана, а вторая женская роль в этой опере. И мне иногда кажется, что она важнее, чем сама Кармен. Потому что Микаэла все время рядом с Хозе, она уже все понимает, но тем не менее идет до конца. Сильный характер! Если раньше ее представляли как скромную деревенскую девушку, которая с испугом пришла в город, то в нашей постановке получилась другая Микаэла — достаточно смелая, практически такая же, как Кармен.
Наш режиссер, Алексей Владимирович Бородин как раз сделал акцент на этой роли: Микаэла часто присутствует на сцене, даже в те моменты, когда не поет.
При пении на иностранном языке особых сложностей нет. Есть коучи, которые с нами занимаются и добиваются произношения, близкого к оригиналу. Также помогает вокальное запоминание текста: ты учишь не отдельно слова и музыку, а сразу все вместе. Работа над образом идет постепенно — и хорошо, когда для этого есть, например, два месяца. Сейчас режиссеры очень по-разному трактуют тот или иной образ…
— Кстати, как складываются Ваши отношения с «режиссерской оперой»?
— Когда работаешь с постановщиком, у которого заранее есть идея спектакля, то его особо не переубедишь. Иногда мы что-то можем добавлять.. Вот сейчас, например, работаем над оперой «Иоланта», которую ставит в Большом театре Сергей Васильевич Женовач…
— Режиссер драматического театра!
— Да, и он впервые ставит оперу. Очень интересно с ним работать, потому что он уже выстроил свою концепцию. Я пытаюсь какие-то технические моменты уточнить —например, что-то не очень неудобно с вокальной точки зрения…. И он говорит «нет». Но мы репетируем все больше, и я понимаю, что уже могу с этим справиться.
— А если ситуация обратная, и режиссера нет вообще? Я имею в виду концертное исполнение оперы: нет ни костюмов, ни декораций, ни мизансцен. Насколько уверенно Вы ощущаете себя в таком формате?
— Я чувствую себя в нем абсолютно свободно. На концертах стараюсь создать небольшой «миниспектакль» и все время находиться в образе. Не просто поставили ноты и по ним поём. Стараюсь избавляться от «нотного» исполнения! Чтобы был контакт с залом, с партнерами.
Например, в Праге мы сделали концертное исполнение «Травиаты», и получилась полноценная опера. Была и смена костюмов у меня, и даже небольшие декорации — их не надо много… Ну и внутреннее состояние очень важно. На московском фестивале тоже будет «Травиата», и хотелось бы повторить то, что было в Праге. Этим исполнением будет руководить Фабио Мастранджело.
— А если программы «сборные»? Что сложнее, исполнить одну большую оперную партию в театре или представлять на концерте разные образы, менять вокальную технику?
— Концерт сложнее. В опере ты работаешь все время в коллективе, в команде, есть энергетика от партнеров … А когда ты одна на сцене, то все время работаешь только с залом. Но мне это доставляет удовольствие! Стараюсь проживать роль даже через одну-единственную арию. Многое получается само собой, и я даже не всегда помню, какие приемы использовала …
— Вы выступали на многих известных сценах мира. В чем специфика работы певца в Европе и США? Какие требования выдвигаются к оперным артистам?
— Что касается европейских театров, то это очень четкие требования к пению на иностранном языке. Обязательно присутствует коуч, который будет все время следить и поправлять артистов. Второй момент — идеальное знание музыкального текста. В некоторых странах — например, в Австрии и Германии, — очень не любят, чтобы кто-то опаздывал. Система очень четко работает, каждый отвечает за свое дело. За кулисами тебя встретят, отведут, куда тебе нужно. Я уже не говорю об Америке, там вообще организация на высшем уровне.
— А есть ли требования к внешнему виду исполнителей? Вы, например, совершенно потрясающе выглядите — и в жизни, и на сцене…
— Спасибо! Да, сейчас режиссеры обязательно смотрят на внешние данные. Необязательно быть красавицей, но что касается, например, лишнего веса или возраста — такие требования есть. Все оперные героини, как правило, молодые, и когда выходит Аида уже в летах, и рядом с ней юный Радамес, то это довольно смешно смотрится… В этом случае выход один: надо петь как Кабалье!
— Иногда приходится слышать, что лишний вес необходим оперному певцу…
— Если человек генетически предрасположен к полноте и начинает резко худеть, то это сказывается на голосе: он реагирует на любой стресс в организме. Но специально поправляться для того, чтобы лучше петь, — совершенно бессмысленно.
— Что бы Вы хотели пожелать своим слушателям, в том числе тем, кто впервые услышит Вас на фестивале Opera Art?
— Мне бы хотелось, чтобы публика получила большой позитивный заряд, массу новых впечатлений. Хотела пожелать всем здоровья, потому что это очень важно в наши дни. И — удачи!
Юлия Дмитрюкова, “Независимая газета”