Творческие пути выдающихся, одаренных особенным образом людей недаром пересекаются с теми, кого они могут вдохновить, направить, увлечь своим примером.
Мои встречи с Алексеем Борисовичем Любимовым были довольно разбросаны во времени, эпизодичны, только все равно имели общее направление.
Стыдно признаться, что с конца 70-х годов, когда я начинал вхождение в мир большой музыки, имя Любимова для меня едва проглядывало под значительностью других пианистов – Микеланджели , Рихтера, Гилельса. Мы выбирали себе кумиров с юношеской горячностью и она отметала хоть немного объективный взгляд на окружающий мир.
Соответственно покупались пластинки. Помню только первые 10 концертов Моцарта, клавесинные, с Любимовым.
Зато у меня была пластинка с его конкурсного выступления в Монреале, начала 70-х . На пластинке он играл концерт Фиалы и, признаться, я толком его не изучил, поскольку на обороте была запись 2-ого Прокофьева с Петером Рёзелем, и это была оглушительного качества запись.
Не так давно я спросил у Алексея Борисовича про эту пластинку, он как-то отмахнулся. И в этом тоже характер Любимова – он идет вперед, ему не так интересны прошедшие его подвиги, как предстоящие, и его готовность к творчеству все сметает на пути и покоряет, влечет за собой.
Он и на конкурсе играл не слишком выигрышный концерт, чему я в юности удивлялся, а теперь осознаю, как смелый и прекрасный шаг. Это не только концертная деятельность – так и целый факультет в Московской консерватории образовался. С длинной аббревиатурой ФИСИИ.
Если быть справедливым, там было несколько личностей, но это еще опишет отдельный и бесстрашный исследователь. В следующем году состоится юбилей факультета исторического и современного исполнительства, 20-летний.
В следующем ли году, или позже, как это у нас водится, придет осознание невероятно революционного шага, что произвела Московская консерватория.
Это учебное заведение, единственное в стране, и показательно для многих высших учебных заведений Европы – решилось на образование исполнительского факультета с дублированием почти всех инструментов старых факультетов ради идей о расширении репертуара музыкантов, кругозора, взаимодействия с историческими основами музыки, соединения их с современной музыкальной культурой.
Первая творческая встреча моя с Алексеем Борисовичем была в таллиннской ратуше. Году в восемьдесят седьмом или восемьдесят девятом – в последние годы, когда можно было попасть в Эстонию по советскому паспорту.
Тогда я гостил у маминой подруги, и ее дочь, Эльвира, историк и хранитель ключей от города, показывала мне ратушу. Мы рассматривали дубовую резную огромную скамью, для судей, века с XV, как вдруг зазвучала музыка. Я выглянул с балкона и где-то далеко внизу в зале ратуши увидел длинный рояль.
Это Любимов играл Шопена и рояль, как мне запомнилось, был французский. Алексей Борисович не вспомнил этого эпизода. И рояля. А Любимов с Шопеном — нечастое исполнение.
Эстония — страна, которая теперь имеет музей фортепиано, первая в постсоветском пространстве, которая всегда без перерыва имела фортепианное производство: даже знаменитый петербургский Беккер производился в Таллине знаменитым мастеро Хиизом после 1917 года, что видится мне примером стойкости в фортепианном деле. Это немаловажно понимать в России , где умудрились дважды в истории страны полностью уничтожить фортепианное производство.
Любимов привез из Эстонии свой знаменитый Тишнер , хаммерклавир 1830-х гг, который восстановил за свой счет и на нем было дано много концертов.
А еще в Таллине есть музей музыкальных инструментов. До сих пор вспоминаю его с благодарностью: как прекрасно можно организовать пространство и атмосферу для воспитания детей, да и взрослых, где можно попробовать поиграть на старинных роялях или просто извлечь звук, прикоснуться к ним
Кто знает, может эти прикосновения и дадут толчок к изучению музыки у ребенка, первые звуки окрасят его жизнь в звуки, запоминающиеся навсегда. Так мне видится важное предназначение в собирательстве музыкальных инструментов.
Вторая встреча состоялась уже в Москве. 1993 год, около Белого дома еще постреливают, а Алексей Борисович со мной решился ехать по другой части Садового кольца ко мне в мастерскую, чтобы посмотреть необычный треугольный рояль Йохансон, московский (есть еще рижский).
Встреча была недолгой и помню, что немного говорили, словно пересечься было трудно .
Да и немудрено. Мэтр Любимов уже собирал хаммерклавиры, я бился за выживание, идеи по реставрации едва прослеживались — не хватало элементарного оборудования и материалов.
Потом, примерно в 2003 году Любимов давал концерт в Доме Музыки, где я был главным настройщиком по роялям.
Алексей Борисович тогда играл на филармоническом Нойперте, современной копии венского рояля начала 19 века, с коленным рычагом вместо правой педали, который был в таком состоянии…
Уже существовал ФИСИИ и на этом хаммерклавире играли, возможно, больше, чем на каком-либо другом клавишном инструменте города Москвы. Скорее всего, он долгое время был единственным прямострунным венским пианофорте в городе.
Алексей Любимов: «Есть музыка, есть я, а какая власть — все равно»
… И когда задорный Любимов бегал по Дому музыки и покрикивал, что профессор Любимов… Надо… Я настраивал это чудо недобитой копии венского рояля, ужасно внутренне ругаясь и не понимая, как оно доиграет до конца концерта.
За эти годы Алексей Борисович, кроме концертирования и преподавания, чинил за собственные деньги свои хаммеры, рояли и тафели, в основном в консерватории. Давал на них концерты с учениками, что происходило в первый раз в практике российского образования. Это логически продолжало его усилия по коллекционированию.
Впоследствии я (и многие из окружения Любимова) очень настаивал, чтобы Алексей Борисович перевез свою коллекцию — Вирта, Стодарта, датский тафель, Тишнера и другие клавишные в Алмазный мир, в Приют роялей.
Приют роялей в Амазном мире – это еще одна, как и коллекционирование Любимова, почти невидимая Атлантида на теле российской культуры.
Лучшая в стране коллекция фортепиано XIX века, образовалась посредством усилий Кати Бочавар , которая организовала в 2011 году невероятных сход десятков художников, коллекционеров самых разных направлений в строящемся доме под названием Arthouse Squat Forum.
Там впервые выставленная коллекция Петра Айду с моим единственным играющим московским роялем Штюрцваге, была замечена Сергеем Арамовичем Улиным.
Сергей Арамович дал возможность в помещении “Алмазного мира” разместить коллекцию, прежде всего Петра Айду, к которой впоследствии присоединились мы с Любимовым.
И пока там любимовская, самая старая и ценная в стране частная коллекция фортепиано, в безопасности. На инструментах не отломают педаль, не раздробят драгоценные 180-летние эраровские ножки – коллекция имеет возможность “отдышаться” от суровых консерваторских будней , рядом с коллекцией № 2 от Петра Айду и частью коллекции №3 — моей.
Кульминацией нашего общения было проведение концерта в Малом зале консерватории в сентябре 2011 года на моем концертном Беккере, который я называю “подарком от русской интеллигенции” – от Н. А. Николаевой, историка, археолога, химика из Петербурга.
После серии ремонтов, на которые удалось мне собрать всех своих близких коллег и учеников, Беккер обрел состояние, совершенно аутентичное по звуку, как в 1901 году, что и продемонстрировали замечательные пианисты- преподаватели ФИСИИ во главе со своим деканом — Алексеем Борисовичем Любимовым.
Здесь он играет после Александра Браже:
Что есть волшебство любимовской игры, его рук над клавиатурой, я почти не могу анализировать.
Могу лишь засвидетельствовать, что изнурительная работа, десятилетиями и по сей день, на всех видах клавишных инструментов, от челесты до клавикорда, от современных роялей до реставрированных или копий хаммерклавиров, тафельклавиров XVIII-XIX веков, дала фантастические плоды.
Не прикасаясь еще к клавишам, Алексей Борисович словно сканирует возможности фортепиано и извлекает звуки в точном нюансе, динамической градации инструмента, не форсируя и выбирая самые точные краски, я это чудо наблюдал не раз.
Постепенно для меня открылась и провидческое в деятельности Алексея Борисовича.
В далекие 70-80 годы, а может и ранее, он словно почувствовал будущую стагнацию в мировом исполнительстве, в создании музыки в академической сфере.
Мало касаясь эпохи романтизма, самой играемой музыки от 19 века, он направил усилия на расширение клавирного репертуара, от сыновей Баха и вглубь эпох, одновременно играя чуть ли не всех композиторов XX века, а теперь и XXI.
Алексей Любимов: «Для него ответом было действие, а не формулировка»
Одновременно он распахнул окно для пианистов в России – поставил в один ряд игру на клавикорде и клавесине, органе и фортепиано всех эпох и систем, провозглашая высокий стиль — исполнение классиков на им современных инструментах.
Подспудно мне, как новообращенному коллекционеру, приходила в голову мысль: а почему нигде не фиксируют творчество первого российского коллекционера фортепиано и клавишных, спасителя многих уникальных фортепиано, восстановителя их ?
Когда Любимов выкупал рояль Тишнера, он не знал, что это, скорее всего, по исследованиям историка российского фортепианного производства М. В. Сергеева, произведенным много лет позднее, первая российская фортепианная фабрика!
И любимовский рояль К. Вирта сохранен для всех нас, поскольку это пример высочайшего качества музыкального производства, что и подтвердила в свое время семья Р. Шуман – К. Вик, которые купили виртовское фортепиано для себя, в Германию… из России!
Не так давно нам удалось собрать команду и снять интервью, где Алексей Борисович рассказывает о своих поразительных поисках в творчестве, о встречах с людьми, дающими ему пищу для анализа, продвижения вперед.
Одновременно сняли интервью с Петром Айду и мною, в знак того, что дело Любимова имеет поддержку и продолжение. Интервьюировал любезно согласившийся нам помочь Ярослав Тимофеев, интеллектуал и чуткий журналист.
Вокруг Любимова всюду жизнь , она кипит в концертах его учеников по всему миру, в его концертах и записях, тех, кто обрел новое дыхание от идей и любимовского неукротимого духа, духа свободы, творчества и преданности делу, чего так не хватает всем нам, в масштабе страны !
И юбилей Алексею Борисовичу ученики его, организованные В. Ивановым, устроили самый невероятный – исполнение пьесы Эрика Сати “Vexations, Неприятности”, 23 часа подряд около памятника П.И.Чайковскому , 840 раз проигрывая страницу текста на рояле «Красный Октябрь» из моей мастерской:
Это и есть самая большая награда, какую может получить музыкант и учитель — преданность и любовь учеников.
Алексей Ставицкий